Милый Каин

Лоренсо наскоро прикинул соотношение качества игры и возраста Нико. От него не ускользнула агрессивная манера нового игрока, его харизма, равно как и недостаток техники. Свои победы он одерживал, основываясь скорее на интуиции, чем на точном расчете. Более того, наряду с действительно нестандартными ходами мальчишка порой делал ошибки, совершенно непростительные даже для начинающего игрока. Тем не менее при всех недостатках Николаса его достоинства явно перевешивали их — по крайней мере, в глазах директора клуба. Этот парень ему определенно понравился.

— У кого он учился?

— Ни у кого. Сам. Тренировался один — против разных компьютерных программ.

— В дебютах он, похоже, не слишком силен, — заметил Лоренсо.

— Это точно. Нико обычно выходит из этой фазы игры не в самой выгодной для себя позиции. Вот почему он хочет, чтобы с ним кто-нибудь всерьез позанимался.

— Пешками он действует на редкость умело.

— Точно подметил. Мне кажется, ему доставляет удовольствие демонстрировать соперникам, что даже самый маленький и слабосильный игрок может доставить им много неприятностей.

Лоренсо внимательно посмотрел на Хулио, словно пытаясь понять, есть ли в его словах какой-то дополнительный скрытый смысл.

— Успокойся, — заверил Хулио. — Я за него отвечаю.

Лоренсо согласился, что в новичке действительно заложен немалый потенциал, а Хулио, в свою очередь, ничего не мог возразить против замечания друга о том, что с Николасом придется немало поработать, перед тем как включить его в состав команды, возглавляемой Лаурой, и допустить к участию в региональном турнире.

— Ладно, посмотрим, как он здесь адаптируется, а там видно будет, — сказал Хулио.

Внутренне он действительно считал себя ответственным за то, что привел этого мальчишку сюда, в свой любимый клуб, и больше всего боялся, что ему придется пожалеть об этом. Особенно его смущало то, что соревновательная составляющая шахмат может лишь обострить инстинкт доминирования, и без того сильно развитый в Нико.

Впрочем, Хулио потребовал от себя быть оптимистом.

«Как знать, может быть, именно среди сверстников-шахматистов Нико найдет себе друзей и его душа немного оттает. Ему как воздух нужны контакты и привязанности, которые помогли бы мне вывести его из состояния внутреннего затворничества. Шахматная доска для него — не только окно в мир профессиональных игровых навыков. Она позволит ему общаться с людьми, близкими по интересам. Нет! — повторял про себя Хулио. — Шахматы и клуб не смогут повредить ему. Главное — контролировать его поведение, не допускать спонтанных всплесков эмоций и конфликтов».

— Ладно, посмотрим, как он у нас запоет, когда за него всерьез возьмутся, — с улыбкой сказал Попугай.

Как и следовало ожидать, ему не понравилось холодное и дерзкое отношение новичка к окружающим, его привычка смотреть на соперника как на ничтожество, в особенности стремление подчеркнуть каждую ошибку, совершенную противником, презрительной улыбкой, а то и вовсе гримасой отвращения.

Лоренсо подал знак Рамону, мальчишке, которого тренировал он сам, и пригласил его сесть на свободный стул. Лоренсо хотел посмотреть, как тот собьет спесь с новичка. Рамон прервал на середине другую партию и сел напротив Нико. Он был высоким, по-подростковому нескладным и замкнутым в себе парнем.

— Ну что, делаем ставки? — негромко предложил другу Хулио.

— Предлагаю ужин у Сандерса.

Заключив пари, друзья подошли к столу, за которым как раз начиналась новая партия.

Нико, игравший белыми, стал развивать ферзевый гамбит. Он предложил пожертвовать пешку в обмен на возможность контролировать центральную часть доски. Рамон такой размен не принял, и первая часть игры закончилась в классическом положении, то есть с парой пешек и слонов, разменянных друг на друга, и с правом на рокировку, остававшимся у Нико.

Он рассчитывал применить это оружие на тринадцатом ходу, но Рамон совершенно неожиданно для него поставил его королю шах своим ферзем. Помимо очевидной угрозы, этот ход вынудил Нико предложить сопернику размен ферзей, что никак не входило в его планы. Чтобы взять черного ферзя, следовало сделать ход конем на ту клетку, где от него не было особого толку.

В итоге Нико потерял два хода, прежде чем снова смог перейти в наступление. В довершение всех неприятностей он так и не сделал рокировку. Рамон воспользовался этим тактическим преимуществом и перешел в контратаку на королевском фланге. Инициатива постепенно переходила к нему. В бой рвались и оба его коня, до сих пор всерьез не задействованные в атаке. Нико все видел, но не мог ничего противопоставить натиску соперника. Он вынужден был сделать рокировку, чтобы вести оборонительные действия, не рискуя подставить под удар уязвимого короля.

Рамон поставил слона на диагональ, перекрывавшую линию атаки коня Николаса. Тот сжал кулаки и впился глазами в доску, стремясь найти спасительный ход. К величайшему огорчению Нико, в этот момент он мог только держать строй и не пускать противника в глубину своих оборонительных порядков.