Мины ждут своего часа

На полигон в ту пору то и дело приезжали различные комиссии и отдельные работники от начальника Управления военных сообщений РККА. Все это были новички, попавшие в центральный аппарат в 1937–1938 годах. Как правило, они не имели не только опыта, но зачастую и необходимых знаний.

К чести многих приезжавших, должен сказать: они понимали, что не могут ничем нам помочь и ни во что не вмешивались.

Однако встречались и иные. Эти «инспекторы» считали прямым долгом хоть чем-то проявить себя. По уровню образования вмешаться они могли только в дела административные и потому заполняли свои акты и докладные записки сведениями о том, когда и кто из работников полигона опоздал на службу (того, что у нас часто работали до глубокой ночи, они не замечали!), какие объекты слабо охраняются и т. п.

Впрочем, нельзя осуждать этих выдвиженцев. Сами они не просились в центральный аппарат, многие искренне переживали двусмысленность своего положения, упорно учились и уже в годы войны вполне освоились с работой.

Общее наше несчастье заключалось в том, что почти сразу сошли со сцены наиболее опытные кадры, нарушалась преемственность в их смене. Всю глубину этого ничем не оправдываемого бедствия мы постигли лишь после. XX съезда партии. Но народ чуял недоброе уже и в годы репрессий.

Помню такой случай. Служил на полигоне пожарник. Был он смел, но до предела бесхитростен. Любил этот рыцарь огня и лишнюю рюмку пропустить. И вот однажды, философствуя в кругу собутыльников, задал наш пожарник глубокомысленный вопрос:

— А что, братцы? Вот мы нынче Ежова в депутаты двинули. А вдруг он окажется таким же врагом, как Ягода?

Пожарник не сразу уразумел, почему внезапно остался в одиночестве. А поняв, покрылся холодным потом.

О происшествии доложили комиссару полигона. Денисов пошел на большой риск, приказав немедленно уволить пожарника. Беднягу спасли этим от неминуемого ареста.

А ведь пожарник-то оказался прав!

Еще перед отъездом на полигон я многого наслышался о тамошних лесах, о бесчисленных рыбных озерах.

Все рассказы оказались сущей правдой. Край пришелся мне по душе. Но самым приятным сюрпризом для меня и особой достопримечательностью полигона оказалось здешнее железнодорожное кольцо.

Это кольцо длиной всего около восемнадцати километров было разделено на три перегона, где мы могли «разрушать» и «восстанавливать» пути и мосты, устраивать «крушения».

Обязанности начальника полигона весьма обширны. Но все же я смог и здесь отдавать много времени и сил вопросам минирования путей сообщения, разработке конструкций новых мин.

Строительство и восстановление железнодорожных путей проводилось по всей стране. Но там, конечно, войска не занимались минированием. Поэтому изучение мин, их испытания, выработка тактики минирования приобретали особое значение на полигоне.

В 1938–1939 годах мы широко испытывали противопоездные мины и отрабатывали устройство заграждений па железных дорогах с массовым применением мин замедленного действия.

Создали экспериментальную мастерскую. С помощью энтузиастов нового дела — А. А. Скворцова, А. М. Цаболова и П. И. Марцинкевича — мне удалось изготовить опытные образцы противопоездных мин замедленного и мгновенного действия. Выглядели они довольно примитивно, но работать работали.

Одновременно на полигоне проходили испытания различных буров для установки мин на глубину более 50–70 сантиметров. Уже на осенних учениях 1938 года работники нашего полигона убедительно доказали, что при наличии буров диаметром 20–25 сантиметров можно успешно и быстро устанавливать противопоездные мины на двухметровой глубине.

Характерно, что и при массовой установке мин в дневное время, даже при наблюдении «врага» за минированием с расстояния до 200 метров, минеры научились работать столь умело, что другие не менее опытные их товарищи не могли обнаружить более 10–15 % установленных мин. При ночном же минировании не удавалось обнаружить и 10 % мин, если утром проводилась их дополнительная маскировка. Правда, так было до тех пор, пока поиски велись с помощью щупов и миноискателей.

Когда же «противник» начал скальпировать полотно[15], то команды разминирования стали находить 80–90 % установленных мин. Это заставило нас разработать особые методы минирования. Благодаря им даже скальпирование не позволяло обнаружить и половины мин, несмотря на огромную затрату «противником» сил и средств. Совершенно не поддавались разминированию мины, установленные перед наступлением морозов и рассчитанные на действие после замерзания грунта.

Днем и ночью во все времена года мы систематически вели свои опыты. Эту работу выполняли отдельная рота полигона и железнодорожные части, проводившие у нас учения.

Я хорошо понимал, что войскам и партизанам нужны надежные в действии, удобные и безопасные в транспортировке и установке, неизвлекаемые для противника, годные для длительного хранения в сложных условиях инженерные мины. При этом по возможности дешевые в производстве!