Мины ждут своего часа

Коллектив научных работников полигона участвовал также в написании нового Наставления и Положения по устройству и преодолению заграждений на железных дорогах. В этих документах уже учитывался опыт применения мин в Испании и брались в расчет результаты учений на полигоне.

Работа была кропотливой и трудоемкой. Товарищи по полигону шутили, что приходится брать в пример Льва Толстого, переписывавшего свои рукописи по многу раз. Но как бы то ни было, Положение оказалось изданным еще в марте 1941 года, а Наставление уже в начале войны с гитлеровской Германией.

Помимо этого мне за полтора года удалось написать диссертацию на тему «Минирование железных дорог». В ней доказывалось, что оставляемые врагу участки железных дорог можно выводить из строя на срок до шести месяцев и быстро восстанавливать после обратного занятия территории нашими войсками.

На затерянном в лесах полигоне мы работали упорно и много не из простой «любви к искусству». Радио и газеты приносили и в нашу глухомань все новые тревожные вести.

В июле 1938 года японские самураи попытались вторгнуться на нашу территорию в районе озера Хасан.

Всего месяц спустя позорный мюнхенский сговор фактически развязал руки Гитлеру для действий на востоке, и Германия немедленно оккупировала пограничные районы Чехословакии.

5 марта 1939 года контрреволюционные заговорщики захватили власть в сражавшемся из последних сил Мадриде, а 28 марта сдали Мадрид франкистам и интервентам. Испанская республика была задушена.

В тот день у меня все валилось из рук.

Я вспоминал испанских товарищей. Вспоминал последнюю поездку с Висенте к французской границе. Переговорив с французским жандармом, сунув ему деньги и пачку сигарет, мой шофер довез меня до маленького городка Перпиньяна. Отсюда я должен был ехать до Парижа уже поездом.

Тяжелы были последние минуты прощания с боевым другом.

— Ничего, Рудольф, — сжимая мою руку, сказал Висенте. — Если нас не предадут, мы победим…

И вот их предали.

Какие муки ждут многострадальный испанский народ!

А за путчем в Мадриде последовали нападение Италии на Албанию, наглое вторжение Японии на территорию МНР у Халхин-Гола.

Европу и Азию охватывал пожар войны.

Мы жили в непрестанном ожидании каких-то решающих событий.

Так начался жаркий, душный, без единого дождичка, август.

Сосновые леса вокруг полигона сочились смолой. Пересохли ручейки и болотные мочежинки. По ночам громыхал далекий гром, но под утро выцветшее от зноя небо оставалось таким же белесым, как накануне. Начались лесные пожары.

1 сентября Германия напала на Польшу.

Внеочередная сессия Верховного Совета СССР приняла закон о всеобщей воинской обязанности. А 17 сентября Красная Армия выступила на защиту жизни и имущества населения Западной Украины и Западной Белоруссии.

Этот решительный шаг обрадовал нас. Казалось, мы убедительно демонстрируем Германии, что не намерены мириться с ее агрессивными действиями.

НА КАРЕЛЬСКОМ ПЕРЕШЕЙКЕ

30 ноября 1939 года началась советско-финляндская война. Меня командировали в Ленинград.

При начальнике военных сообщений ЛВО создавалась специальная группа из семи человек, в задачу которой входило организовать в широких масштабах разминирование дорог. Меня назначили старшим.

Финны не жалели мин. Некоторые из их минных устройств оказались довольно хитроумными.

Мы сразу столкнулись с минами-сюрпризами самых различных видов, с противопехотными минами, с неизвестной нам металлической противотанковой миной, которая, впрочем, взрывалась иногда и от тяжести человека.

Как ее обезвредить? Тут же, не сходя с места?

Во взрывателе мины и вокруг него наверняка имеется порошковый или прессованный тол. Плавленый тол не страшен. А вот прессованный… Значит, надо расплавить и прессованный тол, чтобы начать изучение неизвестных нам образцов мин.

Отыскиваем кухонный котел и укладываем в него найденные мины. Подвешиваем свою «кастрюлю» в котле побольше, обнаруженном в баньке финских пограничников. Заливаем оба котла водой. Топим баньку, пока и в большом и в малом котлах не закипает вода.

— Теперь, пожалуй, можно, — говорю полковнику Владимиру Николаевичу Подозерову.

Согласно кивнув, Подозеров спрашивает, вместе ли мы будем работать.

Удивительно все-таки устроен человек! Я убежден, что сделали мы все правильно, что взорваться мины теперь не могут, и все же медлю с ответом. Медлю до тех пор, пока это не становится противно самому. Что это? Неверие в свои знания?!

Я осторожно выкручиваю взрыватель. Начинаются разборка и изучение вываренной мины.

А к вечеру штабная машинистка уже перепечатывает написанную нами первую инструкцию по обезвреживанию белофинских мин.

Но пока-то еще инструкция дойдет до войск! Пока-то бойцы изучат ее! А мины — всюду: на дорогах, мостах, железнодорожных путях, в покинутых домиках. Мины таятся под снегом, прячутся под кучами хвороста, под небрежно брошенными на обочине дорог досками, йод Колесами оставленных повозок, даже под трупами убитых вражеских солдат…

И мы выезжаем в передовые части, чтобы помогать бойцам не только советами, но и делом.