Мёд и дёготь (СИ)

Обучение оказалось увлекательным. Но гораздо более трудным, чем она предполагала. Последние месяцы своего пребывания в Сторибруке Белль лихорадочно готовилась к САТ — тесту, сдав который можно было претендовать на поступление в колледж. В Зачарованном лесу тоже существовали научные дисциплины, и даже был университет… Хотя Белль, как женщина, посещать его и не могла, зато преподаватели, которых сэр Морис нанимал для своей единственной наследницы, получили свои дипломы именно в его стенах. Сыновей у сэра Мориса не было, и передать правление ему предстояло именно Белль и её будущему супругу. Так что сэр Морис считал, что его дочь должна знать всё, что может пригодится главе небольшого герцогства и заставлял её штудировать историю, философию, арифметику, геометрию, астрономию, риторику и древние языки. Но в этом мире большая часть знаний Белль была совершенно бесполезна. Ну зачем жителю США уметь читать эльфийские руны? Или быть в курсе многовекового противостояния карликовых лесных королевств? Кое-какие параллели в изысканиях учёных двух миров всё же были. Например, геометрия была той же, или, корпя над естествознанием, Белль обнаруживала, что неплохо помнит законы Ньютона, ибо закономерности ими описываемые — входили в курс философии — хотя и носили другое название. Такие совпадения немного помогали… Но их было не так много: ночные бдения над учебниками довели Белль до полного изнеможения, а результат САТ оказался далеко не блестящим. Всё, на что можно было претендовать с такими баллами — место в провинциальном общественном колледже. Впрочем, прибыв в Шернбер, новоиспечённая студентка даже порадовалась, что высокорейтинговые заведения для неё недоступны. Программа обучения была по всеобщему утверждению простой. Но Мирабелль - это имя уже начало прирастать к ней — спотыкалась даже на самых элементарных вещах. Единственное, в чём она давала фору другим студентам — уроки живописи. И фотографии раз от раза становились всё совершеннее.

Бывали дни, когда Мирабелль - или всё-таки Белль? - почти жалела, что не захотела отложить осуществление своих планов на более поздний срок. Отучиться — до рождения ребёнка — будущая мама успевала где-то около двух месяцев. После чего в и так не слишком успешно идущем образовательном процессе придётся сделать перерыв на три недели — до того как младенца можно будет отдать в ясли. Разумнее было бы послушаться многочисленных советов и задержаться в Сторибруке. В интересах ребёнка остаться в окружении людей, всегда готовых прийти на помощь, сказать доброе слово. Но Белль, может быть, впервые в жизни поступила не так, как было нужно, а так как ей хотелось.

Несмотря на отёки и всё увеличивающуюся неуклюжесть, она не давала себе поблажек и продолжала посещать занятия. День икс задерживался — и лишь спустя десять дней после положенных сорока недель — Белль проснулась от боли в пояснице и поняла: началось. Роды были не слишком болезненными — ей дважды вкалывали анестетик, но мучительно, изматывающе долгими.

Когда всё закончилось, Белль расслабленно закрыла глаза. Хотелось спать. А ещё — в душ. Смыть с себя пот и кровь, переодеться в чистое. Но Белль была не уверена, что у неё достанет сил подняться. Где-то рядом раздался звук похожий на длинный глубокий всхлип. Это плакал её ребёнок. «Миссис Фрэнч, у вас девочка!», - торжественно провозгласила акушерка. «Спасибо», - произнесла Белль, но так и не подняла век. На живот ей легло что-то холодное. Пакет со льдом, - догадалась она. Между тем акушерка обратилась к ней озабоченно: «С вами всё хорошо? Дать вам девочку сейчас?» - «Чуть позже. Я немного устала». Нет, много. Очень устала. Она сама не понимала, почему её голос звучит так звонко и спокойно. Казалось, что после пятнадцати часов пытки она сможет только шептать или хрипеть. Белль всё-таки открыла глаза, скользнула взглядом по белому потолку палаты, тонкой трубке капельницы. Интересно, когда ей разрешат встать и принять душ? Белль подавила желание закрыть глаза снова. Заснуть. Оттянуть момент встречи со своей дочерью. Потому что ей страшно. Сможет ли она полюбить ребёнка, отца которого предпочла вычеркнуть из памяти, так же как вычеркнула его когда-то из своей жизни? Ребёнка, который был зачат в отношениях, построенных на обмане? Белль не хотелось отвечать на эти вопросы сейчас, когда она и без того измучена. Но отсрочки ей не дали.

- Семь фунтов живого веса! - провозгласила акушерка таким тоном, словно в этом - её личная заслуга. - Ну, малышка, поздоровайся с мамой.

На грудь Белль водрузили младенца — ещё голенького, но уже отмытого.

- Какая она у вас красавица! - умилённо проворковала акушерка.