Мир-Али Кашкай

Кстати, среди новобнаруженных минералов — тусиит. Так пожелал Кашкай назвать его в честь азербайджанского астролога и естествоиспытателя XIII века Мухаммеда Насиреддина Туси. Так что Кашкай ввел в широкий научный оборот имя средневекового великого азербайджанского ученого задолго до того, как оно стало присваиваться университетам, паркам и поселкам…

Автор получил немало отзывов и рецензий на свой труд. Особое место среди них занимала статья академика Дмитрия Ивановича Щербакова. Известный ученый считал себя представителем азербайджанской геологической школы. Именно здесь, в Баку, в первые годы советской власти начиналась его карьера геолога. Статью свою Д. Щербаков написал незадолго до своей кончины, и в бакинской прессе его фамилия вышла в траурной рамке. По оценкам и выводам, к которым пришел известный ученый-петрограф, виден огромный интерес, с которым он изучал монографию М. Кашкая.

«Эту монографию — итог многолетнего труда — характеризует огромное количество фактического материала, комплексность исследования, разнообразие поставленных и решенных проблем»^{100}.

Вот, например, такая деталь: с помощью радиологических методов был измерен абсолютный возраст пород и связанных с ними руд Дашкесана. Оказалось, что они формировались около 125 миллионов лет назад.

Кашкай решил очень серьезный вопрос, давно занимающий тех, кто изучает геологию Дашкесана. Речь идет о происхождении скарнов. Так называется нерудная часть рудных тел. По этому поводу Д. Щербаков писал: «Автор показал, что скарны возникли не из известняков (карбонатных пород), как считалось до сих пор, а из силикатных пород, имеющих вулканическое происхождение». И далее — о теоретическом значении труда: «Установленное М. Кашкаем сходство в условиях формирования железных руд в береговой полосе древних и современных морей открывает новые направления поисков»^{101}.

На основании изучения большого количества советской и иностранной литературы автор монографии пришел к ряду важных выводов общетеоретического характера относительно изверженных пород и рудообразований. «В частности, исследователь предложил оригинальную классификацию вулканогенных обломочных пород…»^{102}

Любопытно, что в интервью и статьях тех лет М. Кашкай, доказывая необходимость вовлечения в народное хозяйство богатств Дашкесана, раз за разом акцентировал внимание общественности на необходимости бережного отношения к природе.

«Мы, геологи, в двойственном положении. Профессия делает нас близкими к природе, мы ценим, боготворим ее красоту. Бесконечно радуемся, что разведанные месторождения вступают в эксплуатацию, нам это — как награда. Проходит время, видишь, как рудники и заводы калечат природу, — и совесть тебя грызет, и хоть криком кричи! Научится ли человек — и брать у природы, и сполна возвращать ей?»^{103}

И сказал однажды почти в отчаянии, когда увидел на апшеронских пляжах замазученные трупы несчастных моржей: «В двадцатом веке человечество не уставало радоваться выдающимся изобретениям и великим открытиям, мы почти визжали от восторга. Упивались своим всесилием, всесилием над природой. А не получится ли так, что в следующем, двадцать первом столетии, придется человечеству вздыхать и рыдать, чтобы вымолить прощение у Природы за беды, учиненные над нею».

«МНЕ ВСЕГО ПЯТЬДЕСЯТ!»

— Я нахожусь ровно в середине моего жизненного пути. Я проживу сто лет. Ни годом меньше. Понимаю, что успею порядком надоесть вам, но ничего тут не поделаешь. Как бы много я ни трудился, мне не успеть за иные сроки осуществить все мои замыслы, закончить все мои работы.

Так полушутя, полусерьезно в коротком тосте Кашкай высказался о себе, о своем долге перед наукой и Родиной. Родина отметила юбилей ученого, одного из самых именитых академиков, присвоением почетного звания «Заслуженный деятель науки Азербайджанской ССР». В связи с 50-летием и за заслуги в развитии геологической науки и в деле подготовки научных кадров, как говорилось в указе Президиума Верховного Совета Азербайджанской ССР.

Много это — 50 лет или мало?

Кашкай: «Смотря для кого. Я, например, говорю — мне всего 50! Иной, смотришь, вздыхает: «Полвека топаю по земле…»

* * *

Утро в горах наступает быстро, солнца еще не видно, но на горизонте уже появилась малиново-красная полоска, и вскоре поверх облаков выпархивают первые яркие лучики.

Лагерь геологов располагался на дне ущелья, рядом с бесшумным, чистым ручьем. Вдоль него громоздились валуны, и это каменное величие обрамляла вечная зелень гор.

По ущелью продвигаются цепочкой. Друг за другом. Надо добраться до участка, пока солнце не поднялось над вершинами Кельбаджар. Пока не зависнет над головами путников раскаленное марево зноя.