Мир до и после дня рождения

— Разумеется, вправе. Послушай, со мной все в порядке. Я хотел сказать, нет ничего хорошего в том, что мы расстались, я этого не хотел. Но я справлюсь. Говорят, на это требуется год.

— Ты никогда не доверял тому, что говорят.

— Да. Как правило, это все чушь. — Несмотря на желание выглядеть спокойным, Лоренс старался не смотреть ей в глаза. Обращаясь к ней, он смотрел чуть в сторону, словно в комнате присутствовал третий. — Кстати, у меня был шанс уехать в этом месяце в Россию. Большой проект в Чечне. Но я отказался.

— Удивительно. Почему же?

— Не стоит заострять на этом внимание, но… понимаешь, Россия для меня связана с тобой. Язык, опять же. Боюсь, если услышу «Привет, милый!» на улице, решу, что это ты. Если бы мы могли поехать в Москву вместе… Кажется, я плачу над пролитым молоком. Забавно, я всегда думал, что по-настоящему интересуюсь этим регионом. Когда возник этот проект, я был в таком нетерпении, но потом… эти ассоциации… Теперь понимаю, что мне плевать на Россию. Даже странно.

— Ну что же так, — по-русски укорила Ирина. Возвращение к милым сердцу привычкам, которые она предала, сделало язык сухим, как смесь для чатни.

— А знаешь, я был уверен, что ты придешь, — заговорил Лоренс. — К концу следующей недели тебе надо сдать иллюстрации для «Мисс Дарование», а ты ответственный человек.

— Ты помнишь срок сдачи моей работы?

— Я помню все, что для тебя важно.

— Я задержалась с этим проектом. Попросила продлить срок.

— Не помню, чтобы ты сдавала иллюстрации позже. Но ведь за последние месяцы ты не могла нарисовать много. Впрочем, твой денежный мешок вполне мог купить тебе новый набор красок.

— Нет, у меня был своего рода отпуск.

— Вечеринки конечно же. Ты очень похудела, и лицо одутловатое.

— Я же сказала, мне надо выспаться.

— И ты куришь.

— Совсем чуть-чуть!

— Я даже запах чувствую. — Лоренс одернул себя и замолчал. Он вовсе не желал, чтобы их разговор проходил в таком тоне. — Я знаю, ты считаешь меня деспотом, но я хочу лишь, чтобы ты следила за собой. Больше ничего. Я не собираюсь контролировать

тебя.

— Я так не думаю.

— Ну, полагаю, теперь ты можешь кое-что рассказать мне о снукере! — воскликнул он с деланым восторгом.

Ирина криво улыбнулась уголком рта.

— Даже больше, чем хотела бы знать.

— Бойся исполнения своих желаний.

— Я не желала много знать о снукере. Это произошло само собой.

— Мне неинтересно, чего ты желала, но это моя проблема.

— Я и не ждала твоего понимания.

— Хорошо. И не дождешься. — Казалось, он долго боролся с чем-то внутри себя и победил. — Ты не можешь пренебрегать работой, Ирина, иначе пожалеешь. Ты можешь бросить меня, но не ее.

— В моей жизни произошли огромные перемены, но в ней не возникло равновесия.

— Ты ездишь на все соревнования?

— И что? — с любопытством спросила она.

— Если не будешь проявлять осторожность, он тебя живьем сожрет. — Лоренс вновь взял на себя роль ее совести. Он и раньше принимал ее на себя, неудивительно, что она сбежала. Совесть не всегда самая приятная компания.

— Ты должен был мне доверять, — не задумываясь выпалила Ирина. Его замечание было слишком предсказуемо.

— Я доверял.

Она опустила глаза:

— Я переживаю, что так, как прежде, уже никогда не будет. Мне и сейчас плохо.

Как и раньше. Все ненадежно.

— Я не хотел бы, чтобы ты оставалась со мной из порядочности. Словно ты делаешь мне одолжение. — Он пожал плечами. — Тебе следует поступать так, как считаешь нужным.

— То, что мне нужно, оказалось не таким простым.

— Уверен, все просто. — Лицо его перетекло на одну сторону, словно вода в наклоненном ведре. Кто-то заметил бы лишь ехидное выражение, но Ирина видела глубокую, плохо скрываемую тоску. — Ты хотела обмануть меня или другого парня.

— Нет. Прежде всего я хотела остаться женщиной, сдержавшей слово.

— Мы не были женаты. Ты не нарушила клятву.

— Думаю, нарушила. У меня была мечта долго любить одного мужчину. Теперь я понимаю, что этого больше не будет в моей жизни. Даже если я останусь с Рэмси, пока смерть не разлучит нас, я всегда буду знать, что бросила тебя. Сначала собственное предательство меня угнетало, потом мучило то, что я предала саму себя.

Лорен никогда раньше не любил подобные разговоры, и сейчас его отношение к ним не изменилось.

— Не пытайся обвинить меня во всех своих трудностях. Я и так изо всех сил стараюсь выжить. — В его голосе слышалась горечь и многозначительный намек, словно он хотел сказать: «Посмотри, что со мной стало из-за тебя». В какой-то момент развивающееся действие стало все больше напоминать мелодраму, к которым Лоренс относился с презрением. — Тебе не пора заняться делом? — спросил он, вставая.

Ирина поставила чашку с кофе на маленький мраморный столик, ощущая, как от одного сделанного глотка начинает болеть желудок. Ей было невыносимо жаль напрасно приготовленного отличного гватемальского кофе сильной обжарки.

— Пожалуй, — кивнула она.