Мир короля Карла I. Накануне Великого мятежа: Англия погружается в смуту. 1637–1641

В шумной обстановке, среди возмущенных выкриков сторонников партии Пима, Глин предложил отказаться вообще от новых показаний. Граф Арунделл, который всегда поддерживал палату общин, быстро принял решение закрыть заседание суда. Страффорд наблюдал с сардонической усмешкой за их беспорядочным бегством из зала, а король, сидевший в одиночестве в своей ложе, открыто смеялся. Оба в этот момент верили, что опасный час миновал и теперь ход за ними в этой игре. Обвинение провалилось.

Джон Пим не ожидал такого поражения в такое время и в той форме, которое оно приняло, но был готов к подобному возможному финалу. Утром 10 апреля 1641 г. его первая кампания против Страффорда, настойчиво проводившаяся им с осени, внезапно завершилась. Во второй половине того же дня он начал вторую кампанию, к которой давно все заранее подготовил.

Его представителем в этом деле был сэр Артур Хазельриг, который в этот день внес на утверждение в палату общин билль об опале, предполагавший вынесение приговора о смертной казни кого-либо во внесудебном порядке. Этот билль был не чем иным, как подтверждением обвинений, выдвинутых ранее против Страффорда. Но тут важно было понимать следующее. Целью обвинения было убедить большинство в палате лордов, что Страффорд по английским законам виновен в некоторых преступлениях, которые карались смертной казнью. Целью билля было продекларировать парламентским актом, что казнь Страффорда необходима ради безопасности государства. Обвинение могло состояться, если только в наличии будут законные доказательства вины Страффорда, но билль об опале мог быть принят при условии, когда большинство согласно с презумпцией его виновности. Это изменение в тактике снова привлекло на сторону Пима тех, кто верил в виновность Страффорда в измене, но понимал, что это будет сложно доказать. Для людей такого склада, как логически мысливший Фолкленд или скрупулезный Селден, подобный билль оказывался прекрасным решением.

Было возможно для поддержки билля об опале в палате общин на дневном заседании представить для 23-го пункта письменное свидетельство, то есть уже упомянутую копию, сделанную рукой Пима. Этот эпизод вызвал болезненную реакцию секретаря Вейна, который с выражением крайнего удивления и ужаса на лице поднялся со своего места и осудил предательский поступок своего сына, сделавшего копии с его бумаг для Пима.

Старший Вейн, должно быть, знал, что Пим имел доступ к его документам; то, какими словами был сформулирован 23-й пункт, говорило о многом. Это свидетельствовало о сотрудничестве Вейна со стороной обвинения. Можно было сделать логический вывод, что старший Вейн был готов позволить использовать улику для формулировки обвинения. Но он не хотел, чтобы о его беспечности, позволившей сыну достать эту улику, стало известно всем в обществе.

Несмотря на внесение билля, процесс обвинения все еще не был завершен. Страффорд должен был выступить 13 апреля с речью в свою защиту. В существующих обстоятельствах его речь стала бы призывом к палате лордов отвергнуть принятие билля, который палата общин готовила против него. Пим представил лордам копию Вейна накануне выступления Страффорда, чтобы они могли с ней ознакомиться до того, как окажутся под влиянием его красноречия. Положение все еще оставалось неопределенным; хотя Пим нисколько не сомневался, что палата общин поддержит билль, он не был полностью уверен в решении палаты лордов. Хорошо продуманное воззвание Страффорда к их чувству справедливости и политической мудрости могло бы легко предотвратить его принятие.

Опасения Пима в полной мере оправдались, когда 13 апреля Страффорд произнес двухчасовую речь в свою защиту. Вначале он рассмотрел каждый пункт обвинения один за другим и продемонстрировал их злонамеренность и несостоятельность, выделяя те обстоятельства, которые говорили в его пользу. Затем перешел к общим аспектам обвинения. Его преступление заключалось, как он полагал, всего лишь в том, что он защищал прерогативы короля с излишним рвением. В последние месяцы само слово «прерогатива» приобрело в палате общин какой-то скандальный характер, будто любое действие, совершенное под знаком исключительного права, было злом само по себе. Против этого опасного утверждения он сейчас протестовал. Безопасность общественного блага, доказывал он, не зависит от того, злоупотребляют ли прерогативой или от нее отказались. Она зависит от наличия гармонии и баланса между властью короля и свободой подданного.

Прекрасно зная своих соотечественников, Страффорд в качестве последнего средства защиты решил воззвать к законам страны. Не было приведено никаких доказательств тяжкого преступления, якобы совершенного им. Выдвигая против него всевозможные обвинения, палата общин не смогла найти никаких свидетельств его измены.