Мир Льда и Пламени

Мейстеры, служившие в замке, свидетельствуют о его значительной крепости и хитроумной планировке. Был ли он создан Брандоном Строителем или нет, по праву славятся как неохватные наружные стены, камни которых так искусно подогнаны друг к другу, что даже ветру за них не ухватиться, так и внушительная главная башня, что стремится к небу, обозревая залив Разбитых кораблей.

В хрониках утверждается, будто Штормовой Предел никогда не поддавался штурму либо осаде. Что ж, в это можно поверить.

В дни восстания Роберта Баратеона лорд Тирелл из Хайгардена осаждал Штормовой Предел в течение года, но не добился успеха. Будь запасы гарнизона достаточными, замок мог бы держаться сколько угодно, но война началась внезапно – и все склады с амбарами оказались наполовину пустыми. К концу года остатки войска под командованием брата лорда Роберта, Станниса, были измождены голодом и нуждой, но их спас обычный контрабандист, который однажды ночью проскользнул в Штормовой Предел через блокаду Редвина с грузом лука и соленой рыбы. Так замок смог остаться неприступным, пока Роберт не поверг Рейгара на Трезубце, а лорд Эддард Старк не прибыл снять осаду.

Как рассказывают, на Штормовой Предел каждые семьдесят семь лет низвергается мощнейшая буря, никак не сравнимая по силе с обычными, ибо Старые боги небес и океана вновь пытаются сбросить замок Дюррана в море. Красивая сказка... Но лишь сказка, не более. Записи мейстеров Штормового Предела свидетельствуют, что бури свирепствуют там каждый год, в особенности осенью, и хотя иные из них сильнее других, нет сведений, что указали бы на семидесятисемилетний промежуток между ними. Величайшая буря на человеческой памяти случилась в 221 год от З.Э., в последний год царствования Эйриса I, а сильнейшая до нее была в 166 году, пятьюдесятью пятью годами ранее.

Дорн

Говорят, лишь дорнийцу дано по-настоящему понять Дорн.

Всякому, кто вырос в Просторе, на Западе или в Королевской Гавани, самое южное из Семи Королевств покажется еще и самым негостеприимным... а также весьма диковинным, поскольку Дорн – другой, и в гораздо большей степени, чем можно выразить словами.

Обширные пустыни с красными и белыми песками; неприступные горы с коварными перевалами и коварным народом, что их стережет... Изнуряющая жара и песчаные бури... Еще скорпионы, острая пища, яды, дворцы из глины, финики, инжир и кроваво-красные апельсины – вот, в основном, и все, что обычный простолюдин Семи Королевств знает о Дорне. Конечно же, все перечисленное там имеется, но это лишь малая часть того, чем на самом деле является древняя страна, история которой восходит к Рассветной эпохе.

Тысячелетиями Дорн существует отдельно от остального Вестероса. На северных и западных границах его охраняют Красные горы, пустыни также играют не последнюю роль – за стеной гор безводные пустоши занимают более трех четвертей области. Ничуть не приветливее и протяженное южное побережье Дорна, по большей части это лишь нагромождение скал и рифов, и почти нет мест, где было бы удобно бросить якорь. Корабли, случайно или намеренно там приставшие, мало что смогут найти – даже из самого необходимого. На побережье нет лесов, которые бы дали древесину для починки судов, почти не водится дичь, немного ферм и еще меньше селений, где можно раздобыть провизию. И обычную пресную воду также отыскать будет непросто. А само море южнее Дорна изобилует водоворотами и кишит акулами и кракенами.

В Дорне нет обычных для нас городов, хотя прижавшийся к стенам Солнечного Копья так называемый Тенистый город (построенный, заметим, из глины и соломы^[92]) достаточно велик, чтобы считаться таковым. Есть еще Дощатый город в устье Зеленокровной, он больше Тенистого и по величине, и по числу жителей. Вероятно, его можно назвать настоящим дорнийским городом, пусть и вместо улиц в нем – настилы, а жилые дома, общественные здания и лавки сооружены из плоскодонок, барж и купеческих кораблей. Суда накрепко связаны пеньковыми веревками и вместе с приливом поднимаются и опускаются.