Мир-на-Оси

Он не играл и не притворялся. Ему действительно было интересно. Есть особая категория разумных существ, которые сами себе создают проблемы. Постоянно. Самые немыслимые. Среди них муж Мары Алик был неоспоримым гранд-мастером. Его дурацкие выходки, оборачивающиеся большой бедой, не шли в сравнение ни с чем другим. Порой Кроули диву давался, как этому типу вообще удалось дожить до своих лет, не свернув себе шею? Другой бы на его месте уже раз десять успел бы нарваться на такие неприятности, что после забудешь обо всем, кроме больничной утки. А этот – ничего. Живет себе и радуется жизни. За жениной спиной.

Кроули с глубоким, искренним уважением относился к Аликовой жене. И с нетерпением ждал ее историю.

Мара начала издалека.

Она рассказала Кроули о великом пианисте Джерри Ли Льюисе. О том, как, выиграв очередной престижный конкурс, он на радостях, а может, так просто, сдуру, подарил свой рояль Городскому Совету. Рояль – он ведь, должно быть, немалых денег стоит. А в зале Городской ратуши он, все одно, стоит на манер мебели. Будто комод или стол какой. Самому-то Льюису рояль, должно быть, нужнее, чем ратманам. За все то время, что шенгены работали в Желтом Доме, Мара ни разу не видела, чтобы кто-нибудь этот рояль открывал. Бургомистр велел оркам только пыль с него стирать да медную табличку, на которой написано, что это за рояль, кем и когда подарен, шлифовать до блеска. И, в общем, все бы ничего, если бы неделю тому назад этот самый Джерри Ли Льюис, непонятно с какого перепугу, не изъявил желания сыграть на подаренном Городскому Совету инструменте. И – все! Ратманы зашуршали, завертелись, начали трендеть о своей любви к фортепианной музыке!.. Одним словом, все готовились к штатному, в меру пафосному мероприятию. Приглашали именитых гостей, зазывали прессу, закупали еду и питье для фуршета… В общем, все как полагается. Не больше и не меньше. Маре подобные мероприятия были уже не в новинку. Она точно знала, что и как нужно делать. Так что, казалось, и беспокоиться не о чем. Если б только…

Если б только…

– Ну, и что на этот раз учудил твой благоверный? – снова пришел гостье на помощь Кроули.

– Он создал кадавра, – едва вымолвила Мара.

И отвела взгляд в сторону.

Она глядела на синюю половину комнаты. И ей казалось, что даже морская свинка Христофор смотрит на нее с осуждением.

– Как? – недоумевающе переспросил Кроули. – Алик создал кадавра?

Он при этом, должно быть, еще и глаза вытаращил. Однако за темными стеклами очков этого было не видно.

– Ну, в общем, он не один это сделал, ему помогал его кузен Гена, – быстро-быстро, словно боясь, что ее остановят и не позволят досказать всю историю до конца, заговорила Мара. – И, как я догадываюсь, сама идея как раз Генке-то и принадлежит. Бургомистр велел этим двум олухам натереть как следует полы в зале, где стоит рояль. А им, видишь ли, было лень инструмент с места на место двигать…

– Стой, стой, стой! – будто испугавшись словесного напора, вскинул руки Кроули. – Так они, что же, рояль оживили?

– Рояль?

Мара представила себе оживший рояль, и ей сделалось нехорошо. В ее воображении рояль, сшибая стулья и вазы, носился по залу за Бургомистром, норовя ухватить этого достойного мужа за фалды. При этом он злобно хлопал крышкой, взмахивал ею, будто ворон крылом, и хищно скалил черно-белые клавиши. Да уж, картина была та еще! Будто из фильма Бунюэля! Какое счастье, подумала Мара, что эти двое недоумков до такого не додумались.

– Нет, они оживили манекен, который нашли в подвале, и велели ему убрать рояль.

Кроули снял очки и откинулся на спинку стула. Выражение лица у него было очень странное. Мара назвала бы его глупым, если бы не относилась к Кроули с глубочайшим уважением.

– И что дальше? – заинтригованным полушепотом спросил Кроули.

– Больше их никто не видел.

– Алика с Геной?

– Кадавра с роялем. А через три дня концерт. – Мара снова затараторила. – Приедет сам Джерри Ли Льюис. Приедет, между прочим, чтобы играть на своем рояле. А инструмента-то и нет! Скандал. Форменный скандал. В присутствии почетных гостей и прессы. Ну ладно, гости – они могут и фуршетом обойтись. А журналисты-то, как пить дать, обо всем напишут. Им сколько ни наливай, они все равно все помнят. А что не вспомнят, так то приврут…

– Стой! – прервал Мару Кроули. – Давай разбираться во всем спокойно и по порядку. Без спешки и суеты. Договорились? – Мара согласно кивнула. – Отлично! Итак. Когда это случилось?

– Вчера. Вчера поздно вечером. Когда в ратуше уже никого не было. Ну, в смысле, кроме нас, шенгенов. Но известно обо всем стало только сегодня, уже после обеда, когда явился Бургомистр и начал выяснять, куда подевался рояль.

– Надеюсь, Бургомистру про кадавра ничего не сказали?

– Какое там, – уголки губ Мары поползли вниз, как будто шенгенка собралась разрыдаться. – Хуже.

– Да куда уж хуже-то? – выразительное лицо Кроули сделалось недоумевающим.

– Эти олухи, чтоб им за край свалиться, заявили Бургомистру, что по их, видишь ли, соображениям, рояль ратман Студнев умыкнул.

Услыхав такое, Кроули не смог удержаться от смешка.