Мир на Востоке

Манфред Кюнау чрезвычайно серьезно относился к стоящей перед ним задаче осуществлять, как он выражался, политико-экономическое руководство предприятием. Хотя в последнее время, это он признавал сам, его деятельность была недостаточно успешной, ему попросту не везло, но теперь-то он покажет всем, кто сомневается в его организаторских способностях. Теперь речь идет не о скучных цифрах, не о борьбе за ежедневное выполнение плана. Проект строительства нового шоссе с самого начала был овеян духом романтики, и у Кюнау было чувство первопроходца. Он ведь так часто жалел, что его назначили секретарем парткома уже после того, как строительство было закончено, на месте луковых плантаций поднялись печи и полным ходом давали металл. Теперь и ему тоже представилась возможность самому провести первую борозду, оставить свой собственный след.

— Мы же с тобой из одного теста, — весело сказал Кюнау.

И Франк тотчас понял, что это и есть конкретное дело, к которому он стремился столько лет, это вам не грузить уголь, чистить рельсы от снега и льда, как приходилось ему делать в Бёлене. Здесь он наконец будет активно участвовать в преобразовании родных мест, которые не менялись почти со средневековья. И потом он сможет сказать, что сорок километров нового шоссе проложены и с его помощью.

— Да, это останется надолго, если только землетрясения не случится, — с улыбкой заметил Люттер, — но в наших широтах, я думаю, мы можем этого не бояться.

Они дружески подмигнули друг другу.

— Но шутки в сторону. — Кюнау снова с линейкой подошел к карте и среди многочисленных извивов в нижнем течении Заале нашел мост, построенный еще в прошлом веке. — Теперь это просто игольное ушко, — вздохнул он. — Неудивительно! Разве мог прусский архитектор, который возводил его, представить себе, что здесь будет молодой, растущий город, огромный комбинат! Значит, нужен второй мост. И, вероятно, лучше всего строить его рядом с виадуком. Вот здесь. Видишь? В пяти километрах от старого моста. Во-первых, таким образом мы получаем дополнительный въезд и выезд из города. Во-вторых, благодаря железной дороге там уже многие необходимые работы проделаны — насыпаны дамбы, врыты опоры…

Кюнау с каждым словом все более воодушевлялся. Прямые темные волосы упали ему на лоб, и из-под них лихорадочным блеском сверкали глаза.

А Франк думал о том, как ошибочно может быть первое впечатление. Ахим и Эрих Хёльсфарт заблуждались. Этот человек — несомненный энтузиаст. И все-таки он осторожно возразил:

— Второй мост может сильно увеличить затраты…

— Именно поэтому я и обратился к тебе. Решения пока нет, проект обсуждается. Но вариант, который я тебе только что показал, самый лучший и самый дальновидный. Вот об этом ты и должен написать, товарищ Люттер.

Не занимается ли Кюнау саморекламой? У Франка снова возникли сомнения, но аргументы Кюнау все же казались ему убедительными. Он минуту помолчал, теребя бородку, а затем ответил:

— Хорошо, я попробую. Но ведь ты знаешь, что я пока еще не утвержден в должности завотделом и для такой публикации нужно разрешение главного.

Кюнау понимающе кивнул. Он не сомневался, что привлек Люттера на свою сторону.

Скоро вся округа знала о предполагаемом строительстве большой шоссейной дороги. Особенно это взволновало тех, кто надеялся войти в число счастливчиков, мимо которых пройдет шоссе — оно должно было стать для многих жителей Граубрюккена и Унтерзаале воротами в большой мир.

Ханна Штейнхауэр узнала о строительстве дороги от своего соседа Функе.

Когда она вышла из козлятника с миской молока, то увидела его на плоской, крытой толем крыше общего сеновала. В последнее время он стал еще беспокойней, чем прежде. Недавно отмечали его юбилей — пятьдесят лет работы. Боже мой, ну и суматоха была! Ханне пришлось помогать его невестке. Отовсюду понаехали гости в автомобилях. Функе поздравляли, произносили речи… Раньше и представить было невозможно, что так могут чествовать рабочего. Из Берлина даже доставили красную бархатную шкатулку, в которой лежал золотой орден. Сколько было цветов — жаль только, быстро увяли. Зато в подарочных корзинах оказалась уйма замечательных вещей — водка, вино, сосиски в банках и, конечно же, натуральный кофе. Он и ее угостил. А после юбилея стал готовиться к пенсии. Им обоим было уже по шестьдесят пять, и он жаловался, что скрипит, как ржавое железо…

Функе прервал ее мысли:

— Эй, Ханна, приставь-ка лестницу, не хочу прыгать вниз — ноги ломать.

— Зачем ты туда забрался? — принялась она ругать его. — В твоем возрасте люди через калитку ходят. Что соседи скажут, если увидят?

— Помолчи-ка, Ханна. Ты что, забыла, что у тебя дверь рассохлась и надо ее наконец привести в порядок? Я уже и раствор в ведерке приготовил.

Верно, она и забыла, что сама недавно просила его помочь. Ханна приставила лестницу, подержала ее, пока Функе спустился, и пошла в дом. Процедив молоко и перелив его в кувшин, она снова вышла поболтать с Функе.

Сосед всегда очень охотно помогал ей, с тех пор как умер Роберт, и никогда не брал с нее ни пфеннига.