Мир приключений 1974 г.

— Мы из милиции, — сказал Митин и вынул удостоверение.

Она не стала смотреть. Слегка побледнев, прижалась к стене, молча пропустила всех в комнату. В коридоре опять показалась старушка в темном платке. Женщина увидела ее и с силой захлопнула дверь.

— Извините, гражданка, но придется произвести у вас обыск, вот в присутствии понятых, — показал Митин на дворников, стоявших у двери с напряженными лицами. — Кем вы приходитесь Воронову? Жена, сестра?

Женщина вдруг закричала:

— Что еще этот уголовник натворил? Ничего я не знаю. И не жена я ему! Хоть у кого спросите. Вместе живем, ну и что с того? А не жена. II прописана в другом месте. Я хоть сейчас отсюда смотаюсь, больно надо! Вон уж и так собралась, вещи сложила! — Она показала на стопку белья на столе. — В его делах я не участница. У меня в киоске полный порядок, хоть сейчас ревизия — пожалуйста! А за него я не ответчица!

— А чего вы, гражданка, собственно, раскричались? — строго остановил ее Митин. — Вас лично никто ни в чем не подозревает. Пришли мы к Воронову. Зачем же кричать? Мы ведь не кричим. — Он помолчал. — Так, значит, не жена? А кто же вы ему будете?

Вопрос следователя будто подхлестнул женщину: она обвела всех своими диковатыми подкрашенными глазами и с вызовом сказала, обращаясь почему-то не ко всем, а только к дворникам:

— Полюбовница, можете так считать! — Затем тут же смущенно усмехнулась и негромко сказала, глядя в сторону: — Не то я хотела… сгоряча сорвалось. Мы со Степаном хотели зарегистрироваться, понимаете? Ну, невеста, что ли… так приличнее будет.

— Именно приличнее, — сухо сказал Митин. — Вы садитесь, пожалуйста. Итак, ваша фамилия, имя и отчество?

— Зовут Зинаидой Павловной, фамилия Симукова. Работаю в киоске у Киевского вокзала. Знаете, галантерея разная, шпильки там, заколки, трикотаж тоже бывает. А прописана в другом месте. У меня своя комната. — Она помолчала, вздохнула: — И здесь, как видите, бываю. Ну и что? Как-никак, вроде условный, а все муж считается.

Женщины у двери осуждающе поджали губы.

— Эту ночь вы здесь провели? Вместе с Вороновым? — Нет, одна. Не ночевал он нынче.

— Это почему же? Ведь отпуск у него, кажется?

— А я почем знаю! Не ночевал — и все! Поругались мы вечером. Знаете, как бывает, он свое, я свое… У него принцип, и у меня. Почему это я должна уступать? А тут звонок в дверь, он пошел открывать…

— Это я звонил, я приходил! — торопливо вставил Астахов.

Митин укоризненно на него посмотрел и спросил у Симуковой:

— Вы знаете этого гражданина?

— Нет, в первый раз вижу. Ну, поговорил там Степан с кем-то, может, и с этим гражданином — не знаю, и вернулся вскоре. Я молчу, и он молчит. Взял куртку, смотрю. Ты куда? А он только дверью хлопнул. Вот и все, как на духу! Где был, с кем, что целую ночь делал — ничего не знаю. Спала, как убитая.

— В котором часу он вчера ушел?

— Часов в десять, может, в начале одиннадцатого.

— В начале одиннадцатого! — опять вставил Астахов.

Пока все совпадало с тем, что таксист говорил у себя дома, и Митин порадовался за него. Затем неожиданно и быстро спросил у женщины:

— У вас часы золотые? Воронов вам подарил или сами купили? Когда?

— Эти? — Симукова взглянула на свою руку, несколько секунд помедлила с ответом, словно не зная, что сказать, потом проговорила неохотно: — Его подарок. На Восьмое марта расщедрился.

— Разрешите посмотреть?

Она открыла на запястье запор тонкой металлической браслетки, подала ему часы.

— «Заря», — сказал Сергей Петрович Бабину и подумал, что если второпях их сдергивать с чужой руки, то от металлической браслетки может остаться ссадина.

— Так, говорите, на Восьмое марта подарил? Хороший подарок. Точно, на Восьмое?

Женщина вспыхнула, будто ее уличили во лжи.

— Говорю, на Восьмое, значит, на Восьмое! — грубо сказала она. — Мне ведь дарили, а не вам.

— Это верно, — согласился следователь. — Просто я подумал, что, может, не в женский праздник вы их получили, а позднее. Например, сегодня. Ведь сегодня, признайтесь! И учтите, что нам все известно. Иначе бы мы не пришли к вам…

Он не сводил с нее глаз. Она тоже не опускала ресницы. Словно в коротком молчаливом поединке каждый пытался прочитать в глазах другого его тайные мысли.

Прошло несколько секунд. У женщины чуть дрогнули полные губы, дрогнули даже не от усмешки, а скорее от легкого намека на нее. Вероятно, она догадалась, что на самом деле он ничего не знает о часах и лишь делает вид, что ему будто бы что-то известно. Сергей Петрович так и истолковал для себя это мимолетное изменение в ее лице.

Она откинулась на стуле, свободным движением положила ногу на ногу.

— Еще чего! — Теперь она усмехалась открыто. — Сегодня! Да я уже три месяца ношу их не снимая. А вы говорите — сегодня!

Сергей Петрович рассмеялся.

— Что я смешного сказала? — насторожилась она.

— Считайте: апрель, май, июнь, июль, август — получается пять месяцев, так? И это еще без марта. А вы часы три месяца носите не снимая. Куда же еще два месяца делись? Арифметика!

Дворники, сидевшие у двери, переглянулись.