Мир приключений 1975 г.

Меня удивило, что Гырюлькай тоже не знал гостя. Старик помнил всех жителей Пустолежащей земли в лицо, но о Рыжем Чукче даже не слыхивал. За чаем Костя спросил пришельца, где он кочует и давно ли знаком с Тальвавтыном. Рыжий Чукча ответил, что кочует далеко в Корякской земле, у моря. Тальвавтына знал его отец и, умирая, велел ему посетить стойбища Пустолежащей земли.

Тут явилась Геутваль, раскрасневшаяся от быстрой ходьбы. Она устроилась на своем любимом месте, на пестрой оленьей шкуре, рядом со мной. Эйгели наполнила ее расписную чашечку крепким чаем. Поставив чашку на смуглую ладонь, девушка молчаливо пила чай, испытующе поглядывая на гостя.

Мне показалось, что глаза пришельца вспыхнули недобрым огнем. Геутваль заметила это и нахмурилась. Спрашиваю: сколько дней он шел к нам от главного стойбища Тальвавтына?

— Три дня, хорошая дорога, сухая, быстро пойдем с тобой обратно…

После чая утомленный гость крепко заснул в летнем пологе, а мы, покинув ярангу, еще долго сидели на грузовых нартах, обсуждая неожиданное приглашение.

— Нельзя тебе идти, Вадим, — горячилась Геутваль, — больная лисица еще хитрее. Лекарство надо с Рыжим послать.

— Провались я на этом месте, — тихо выругался Костя, — Рыжий — пройдоха и плут, больно хитрющая у него рожа. Тальвавтын подослал бестию неспроста. Но если старик действительно болен, посылка лекарства не поможет — лечить его надо все-таки от воспаления легких. А в таком возрасте это не шутка. Я ветеринарный врач, и я пойду к нему. Да и моя очередь идти в разведку, — закончил свою тираду Костя.

Гырюлькай заметил, что время для похода сейчас подходящее — “две недели комаров еще не будет, а важенок с телятами без хайдана [6]легко держать”.

У меня письмо Тальвавтына не возбуждало подозрений. Это был зов о помощи, и не откликнуться мы просто не могли. Но я понимал, что Косте идти к Тальвавтыну нельзя. Они ненавидят друг друга. И от лечения проку будет мало.

Я сказал об этом приятелю. Гырюлькай одобрительно кивнул. Но Костя возмутился:

— Заманивает, старый хрыч, а ты опять лезешь, как заяц в петлю!

Не унималась и Геутваль:

— Рыжий очень плохой человек, как пойдешь с ним?! Возьми меня с собой.

— А тебе и подавно нельзя показываться в стойбище Тальвавтына. Пойду вместе с Ильей. А ты с Костей беречь табун останешься.

— Правильно, Вадим, вдвоем ходить надо, так будет хорошо, — выколачивая трубку, проговорил Илья.

Пока гость отсыпался, мы с Костей и Геутваль, захватив сетку, пошли на речку ловить рыбу. Подходящее место было километрах в двух от стойбища, у подножия крутой сопки.

Река ветвилась тут на протоки, образуя тихие заводи. В прозрачной воде, на фоне голубоватой гальки, сходились густыми стаями черноспинные рыбины. За полчаса мы наловили с полсотни отличных хариусов.

Геутваль разожгла костер, быстро очистила несколько рыб, завернула каждую в листы из старого журнала и положила на раскаленные угли. Сидим вокруг догорающего костра, любуемся игрой пламени. Галька теплая — нагрета солнцем. Долина, распахнувшись голубыми воротами, наполнена светом, дышит миром и спокойствием.

“Куда опять влечет меня погоня за необычайным? Влечет из этой тихой, прекрасной долины, от верных друзей и мирного очага?”

— Как будто в бурях есть покой… — вздохнул Костя, словно разгадав мои мысли.

— Не сердись, старина, мне хочется сдвинуть горы!

— Да уж понимаю… а мне, по-твоему, не хочется?!

— Ну нельзя же тебе идти к Тальвавтыну! Понимаешь? Потасовка у вас будет вместо лечения…

Геутваль хлопотала у костра, молчаливая и печальная. Она решительно откинула волосы и сказала:

— Пусть Илья винтовку возьмет, весной без ружья не ходят, на сендуке [7]медведей голодных много.

Оружия я брать не собирался. Но доводы Геутваль были вразумительны. Появление в Главном стойбище Ильи с винтовкой п такое время не вызовет нареканий. Да и огорчать Геутваль не хотелось. Я кивнул:

— Ладно, пусть так…

— И патронов побольше прихватите, — вставил Костя, — может быть, удирать от чертей придется.

Чай в кружках закипел. Бумага обуглилась — рыба на угольях испеклась. Сидим у костра, уплетаем необыкновенно вкусных свежеиспеченных хариусов. Как хорошо нам втроем среди диких сопок, в солнечной долине, вдали от цивилизованного мира!

Геутваль по-своему выразила охватившие нас чувства. Она взяла наши руки, соединила в своей ладони, запачканной копотью костра, посыпала три скрещенные руки горячей золой и сказала, что этот обычай ее сородичи переняли от последних юкагирских племен, обитавших в верховьях Анюя. Вероятно, и наши далекие дикие предки соединяли огнем верную, нерушимую дружбу.

Я привлек Геутваль и погладил ее рассыпавшиеся черные волосы. Особенно был тронут Костя. Осторожно он взял своими ручищами испачканную ручку Геутваль и нерешительно поцеловал. Это было удивительно: приятель никогда не отличался сентиментальностью. Он смутился и покраснел.

— Дьяволенок… — пробормотал он.

Дьяволенок между тем лукаво поглядывал на двух смятенных закаленных бродяг своими черными, удлиненными глазищами.