Читаем Мир тесен. Короткие истории из длинной жизни полностью

В Австралии со мной случилась удивительная история — я неожиданно встретил там своего троюродного брата. Когда мы с Роксаной Бабаян прилетели в Мельбурн, я столкнулся в аэропорту с Виталиком Витальевым — журналистом, с которым был знаком еще в Москве. Когда-то он учился в английской школе и в Австралии без труда тоже занялся журналистикой. Полагаю, что если хорошо потереть, то под его псевдонимом наверняка обнаружилась бы какая-то еврейская фамилия. Потом, по уговору, мы встретились в отеле, Виталик записал разговор со мной, и буквально через пару дней в «Мельбурн таймс» появилось пространное интервью со мной на целый лист, с огромным портретом в центре текста. Это происходило на гребне нашей перестройки, на волне всеобщего интереса за границей ко всему советскому. В то время я уже сносно говорил по-английски и потом даже выдержал еще одно интервью на местном радио.

Однажды у меня в номере раздался звонок: человек на чеканном, чистейшем русском языке спросил, могу ли я его принять в своем отеле. Он прочел интервью со мной и, будучи моим однофамильцем, хотел бы выяснить, нет ли у нас общих корней. Я тут же назначил ему встречу и, когда он появился на пороге номера, чуть не лишился чувств. Эта шифринская близорукость, этот типичный для всей моей родни жест, который так вовремя пригодился мне когда-то для монологов про Люсю: голова, склоненная к правому плечу то ли в предчувствии вопроса, то ли в ожидании ответа. Потом он достал из пакета уже известные мне по семейному альбому фотографии, на которых я опознал всех наших общих предков. Сол Шифрин, владелец небольшого издательства книжек-комиксов, оказался моим троюродным братом, когда-то попавшим в Австралию с семьей из Харбина. В Тель-Авиве жил его брат Гилель, с которым уже были знакомы мои ближайшие родственники, перебравшиеся в Израиль. Гилель немало помог всем Шифриным с работой и поисками жилища. Сол потом тоже приезжал в Тель-Авив, очевидно, чтобы уладить с братом какие-то дела о наследстве. Помню, что дело закончилось размолвкой между братьями, однако Сол переписывался с моим отцом до самой папиной кончины. В следующий прилет я снова встретился с ним. Его русский язык опять сразил меня.

— Довольно ли тебе твоего жалованья? — спросил он меня.

— О да! — ответил я, позволив ему тем не менее расплатиться за ужин.

* * *

Блин, ну всякое попадалось… Я храню даренные мне книжки, декоративные свечи, коробочки, шкатулки, подковки. Мне совестно вынести из дому плюшевых мишек, черепашек, а главное, обезьян. Куколки, клоуны, фарфоровые балерины, навесные тарелки, детские каракули — когда я помру, внукам достанется бесхитростный «Шифрин-лэнд», по которому они смогут составить карту моих походов. Мне дарили амулеты и талисманы. Я верю, что они до сих пор оберегают меня.

Артист — даже в несчастии — существо, которому везет куда больше, чем другим. За него вступятся и соберут деньги на лечение. Его защитят, если он даже ударит милиционера. Таня Васильева, которая имела несчастье зайти в «Ашан» в тапочках, точно таких же, какие по нелепому совпадению продавались в этом дивном торжище, сначала получила по полной от охранника, а затем была вынуждена заплатить за них — все равно ощутила мощную поддержку от коллег и от зрителей после того, как сообщение об инциденте появилось в Сети. Согласитесь, как-никак это легче, чем проглотить обиду в одиночку.

Несколько последних веков непостижимым образом превратили почти презренное занятие в ценимую и уважаемую профессию. Безголосые девочки или истошные попсовые тенора получают при жизни признание, которое не снилось даже седым академикам. Газетные развороты, журнальные обложки, диалоги с телевизионными зубрами в самый прайм-тайм. Суждение, мнение, каждый чих и пук лицедея подхвачен, подверстан и растиражирован в сотнях новостных лент.

Однажды я получил письмо от чудесной (на юзерпике) девочки: «Здравствуйте, легко ли быть звездой?» Блин, ну всякое попадалось… Но что мне ответить на вопрос, который для меня, по существу, бессмыслен? Я знаю, что даже за невинным стремлением познакомиться с человеком, которого она не раз видела на экране, все равно маячит это представление о его жизни, как о звездном парении, на которое нельзя смотреть без восторга.

«Милая Маша, я не знаю, стоит ли тебя разуверять в твоем чудесном заблуждении. Но, поверь, что дяди и тети, которых показывают по телевизору, — такие же люди, как твои мама и папа. У них бывают бородавки и некрасивые родинки. У них случаются отрыжки и поносы. Они ругаются матом. И даже плачут. И, когда им грустно, они обнимают ваших мишек и обезьян».

* * *

Помню, как Виктюк в одном московском театре неистовствовал. Кричал на артистку с гражданской позицией: «Советская пизда!» И она от обиды прямо ловила ртом воздух и сквозь слезы все время повторяла: «Ромочка, но почему же советская? Почему советская?»

* * *

Перейти на страницу:

Все книги серии Ефим Шифрин. Короткие истории из длинной жизни

Мир тесен. Короткие истории из длинной жизни
Мир тесен. Короткие истории из длинной жизни

Мир тесен не потому, что в нем живет уже почти 8 миллиардов человек. Ей-богу, на Земле еще полно места, где, не спотыкаясь друг о друга, могут мирно разместиться разумные люди.Но кто я такой, чтобы решать судьбы мира!Мне важно разобраться с собственной судьбой, в которой на пятачке жизни были скучены ушедшие от меня и продолжают толпиться живые люди — мои родственники, друзья, коллеги и незнакомцы, случайно попавшие в мой мир.Пока память не подводит меня, я решил вспомнить их — кого-то с благодарностью, кого-то, увы, с упреком…В коротких историях из длинной жизни трудно поведать все, что мне хотелось рассказать тем, кому, возможно, пригодился бы мой опыт.Но мой мир — тесен, и я вспомнил в основном тех, кто был рядом.В этой книге тесно словам и просторно воспоминаниям.Ефим ШифринВнимание! Содержит ненормативную лексику!

Ефим Залманович Шифрин , Ефим Шифрин

Биографии и Мемуары / Документальное

Похожие книги

100 рассказов о стыковке
100 рассказов о стыковке

Книга рассказывает о жизни и деятельности ее автора в космонавтике, о многих событиях, с которыми он, его товарищи и коллеги оказались связанными.В. С. Сыромятников — известный в мире конструктор механизмов и инженерных систем для космических аппаратов. Начал работать в КБ С. П. Королева, основоположника практической космонавтики, за полтора года до запуска первого спутника. Принимал активное участие во многих отечественных и международных проектах. Личный опыт и взаимодействие с главными героями описываемых событий, а также профессиональное знакомство с опубликованными и неопубликованными материалами дали ему возможность на документальной основе и в то же время нестандартно и эмоционально рассказать о развитии отечественной космонавтики и американской астронавтики с первых практических шагов до последнего времени.Часть 1 охватывает два первых десятилетия освоения космоса, от середины 50–х до 1975 года.Книга иллюстрирована фотографиями из коллекции автора и других частных коллекций.Для широких кругов читателей.

Владимир Сергеевич Сыромятников

Биографии и Мемуары