Мир всем

Зима не собиралась сдавать позиции, и март начался с завывания вьюги над крышами, но уже через неделю погода резко сменилась на оттепель с весенними атрибутами в виде капели и обширных луж, едва прикрытых тонким льдом. Я не удержалась от соблазна и продавила каблуком ледяную корку, глядя, как вода медленно просачивается на поверхность вокруг подошвы моего сапога. Двое мальчишек из нашего барака по очереди лизали сорванную сосульку и заливисто хохотали.

«Пора в путь-дорогу, дорогу дальнюю, дальнюю, дальнюю идём…» — доносилась из репродуктора песня из нового кинофильма «Небесный тихоход». Фильм привезли в клуб Ижорского завода, и туда постоянно стояла очередь за билетами. Счастливцы, попавшие на сеанс, вчера горячо обсуждали сюжет в учительской.

— А какая у журналистки кофточка! — восторгалась Марина Алексеевна. — Такая полосатенькая, с подплечиками! Мечта, а не кофточка. Мы с подругой договорились ещё раз сходить!

Я немножко завидовала тем, кто попал в кино, но идти одной не хотелось. Лену, что ли, уговорить? Жаль, что Рая живёт далеко. А перед сеансом приятно было купить мороженое и неспешно откусывать по крохотному кусочку, наблюдая, как опоздашки спрашивают лишний билетик. Каким-то боком внезапно промелькнула мысль о Марке, но я постаралась откинуть её за бесполезностью.

Весенний ветер навевал ощущение приближающихся перемен, хотелось подставить лицо под тугие струи и бежать навстречу судьбе, не раздумывая, не боясь и не оборачиваясь на прошлое.

Начальная школа закончила занятия час назад. За это время мы с ребятами отзанимались во дворе регулировкой, и они весёлой гурьбой разбежались по своим делам, а я отправилась посещать семью Коли Леонидова, самого трудного мальчика из моего класса — ершистого, упрямого и дерзкого.

Коля жил на улице Веры Слуцкой, где уцелевшие деревянные домики перемежались с разрушениями и пожарищами. Впрочем, такая картина просматривалась по всему Колпино, и требовалось богатое воображение, чтобы представить, как через много лет на месте огородов и палисадников встанут современные здания с прозрачными окнами и асфальтовыми тротуарами. Пока же ноги скользили по разбитой дороге, наматывая на подошвы сапог смачную бурую грязь с хрустящими льдинками. Несмотря на разруху, солнечный день расцветил город весенними красками, и дышалось как-то по-особенному легко, свободно, послевоенно.

Я поздоровалась с двумя женщинами, которые шли навстречу. На крыше одного из домов стучали молотками кровельщики. Стайка мальчишек с деревянными автоматами играла в войну. Воздух то и дело вспыхивал озорными окликами: «Гитлер капут! Хенде хох!»

Увидев меня, ребята затихли и хором сказали:

— Здравствуйте, Антонина Сергеевна.

Они ходили в другие классы, но в нашу школу. Один из них, кажется из четвёртого класса, быстро глянул на меня хитрющими глазами и выпалил:

— Возьмите нас в военные регулировщики! Мы будем стараться, зуб даю!

Я не смогла сдержать улыбку:

— Зуб тебе самому пригодится. — Я осмотрела их замызганную бригаду. — Приходите, но только с хорошими оценками. Договорились?

— Ура!

Мальчишки проводили меня до самого дома Коли Леонидова и кинулись врассыпную, криками изображая стрельбу из деревянных автоматов.

«Интересно, родится ли когда-нибудь поколение русских, которое не будет знать войны?» — подумала я мельком перед тем, как открыть калитку с тяжёлой старомодной задвижкой, больше подходящей для амбара.

Дом Леонидовых на две семьи свежей белизной оконных рам производил впечатление чистоты и ухоженности. Прежде чем ступить на пёстрый половичок в сенях, я несколько раз повозила подошвами по снежной каше у крыльца, счищая налипшую грязь. Из-за неплотно закрытой двери доносился стрёкот швейной машинки. Я постучала, дождавшись отклика:

— Войдите, не заперто!

Небольшая квадратная кухня при входе дышала теплом и уютом. На плите мирно пыхтел медный чайник. Глянцево отсвечивала боками чисто вымытая посуда на полках. На горку подушек накинута кружевная салфетка. Я заметила белую чашку с красным рисунком — точно такую же, как у меня. Сквозь занавеску на двери просматривалась комната со швейной машинкой на столе. Рядом лежал ворох пёстрых тряпок, а сама хозяйка держала в руке портновские ножницы.

Мой ученик сидел у окна и ел кашу, прихлёбывая молоко из стакана.

Я посмотрела на его маму и поразилась её нездешней, немного цыганистой красоте, которую подчёркивали серьги-кольца в ушах и ярко-зелёная блузка с оборкой по краю воротника. Мама Коли ни разу не приходила в школу, и я видела её в первый раз. Она вопросительно подняла брови:

— Вы к нам?

При виде меня Коля нахохлился и быстрее заработал ложкой, явно чтобы сбежать подальше от учительских глаз.

Я кивнула головой:

— К вам, Мария Васильевна. Я Колина учительница. Меня зовут Антонина Сергеевна.

Мария Васильевна метнула быстрый взгляд на сына и перевела глаза на меня:

— Что-то случилось? Коля набедокурил?