Мир-за-кромкой

А вот это уже было зря. Огненный барон злобно сверкнул глазами, топнул ногой и, передернув плечами, так что бы его алый плащ театрально взметнулся за спиной, принялся что—то невнятно бормотать. Послышался сдавленный щелчок, и Рей с Аурром разразились истошным воплем.

– К-к-какого Зюта?! – завопил проводник, отчаянно тряся руками. Но видимо, последнее помогало мало. Несчастный Аурр вскочил судорожно, огляделся по сторонам и принялся отбивать кисти об землю, попутно бранясь и тихонько мыча сквозь зубы.

–У-убери, – жалобно завыл блондинчик, посматривая то на барона, то на Астрис огромными округлившимися от ужаса глазами. Мечница недоуменно шептала заговоры, водя ладонью по воздуху, но это вовсе не помогла. Астрис совершенно не представляла, что происходит. Художник, на которого, цепляясь за последнюю искорку надежды, также посматривал Рей, с загадочной улыбкой отвернулся к ослу.

– Ремир?! – девушка не выдержала. – Если это твоих рук дело, прекрати немедленно!

Барон полоумно усмехнулся и, узрев спокойный кивок Художника, закатил глаза, небрежно развёл руками и демонстративно щёлкнул. Ругань, стоны и печальные взгляды тут же прекратились.

– Ты что вообще творишь, скотина! – взревел Аурр, тревожно осматривая свои руки. На что Ремир, последовав своей излюбленной манере, расхохотался:

–Спокойно, это просто мираж, – как ни в чём небывало заявил он.

– Мираж?! Мои руки горели, сволочь! – заорал разгневанный проводник, – Я не нанимался терпеть ваши садистские шуточки! Проявите хоть немного того чванливого благородства, коим вы так гордитесь, и извинитесь в конце концов! Милорд, – ядовито добавил он.

– Вы же сами хотели огненного барона? – пожал плечами тот.

– Ремир, – зашипела Астрис, – извинись! – девушка вскочила, чтобы заглянуть в глаза придурковатому лорду. – Ты ведёшь себя, как злой урод, каких сам ненавидел! Извинись и прекрати ржать!

– Как скажешь, – легко согласился барон, – Приношу вам мои глубочайшие извинения, господа, и обещаю впредь поощрять любую вашу прихоть! – Ремир раболепно поклонился и упал на край бревна. – А теперь разожгите, в конце концов, этот чёртов костёр! – сердито бросил барон, подскакивая обратнопод недовольные взгляды.

***

Еловые ветви хлестнули меня по спине. Зют! Небольно, конечно, но всё равно приятного мало. Я пробиралась к реке с какой-то тяжелой всепожирающей злобой на сердце. Под ногами горбились внушительные разномастные валуны, присыпанные намытым речным песочком, и торчали заблудившиеся в пространстве и времени травины. Кое-где травины даже умудрялись расцвести приятными желтыми метёлками. Подошвы баронских сапог скользили по камням, уводя меня всё дальше и дальше от лесной прогалины с обиженными путниками. Рокот реки усилился. Мы ещё не успели подняться высоко в горы, поэтому вместо отвесных черно—синих скал, изборождённых белыми полосами далёких водопадов и трещинами вечных лавин, реку окружали лишь небольшие пушисто—зелёные холмики—бугорки, такие низенькие, покатые, наивно полагающие себя полноценными горами. Я улыбнулась, впервые по—настоящему, не скалясь на манер безумного лордика, а нормальной доброй улыбкой. Посеревшая, побуревшая от дождей река несла свои могучие воды вдаль, к никогда не виденному мной морю, спотыкаясь о камни, окатывая брег пенными волнами. Что ж, думаю, тут никто не увидит. Окинув беглым взглядом тёмный непролазный заслон из еловых ветвей, яостервенело стянула доспех. Последние брошенные Астрис слова явно предназначались не для моих ушей.

«Не заставляйте его больше, – тихо попросила мечница, – У барона сложные отношения с огнём, – на этом девушка замолчала, оценивая, стоит ли продолжать, и, конечно же, продолжила. Разве у них с блондинчиком могут быть секреты? – В прошлый раз мы едва не сгорели…»

Дальше я слушать не стала. Пора покорить этот зютов огонь! Перчатки без пальцев полетели туда же, где уже валялась целая куча алых лат. Не могу колдовать в перчатках.

Едва не сгорели… И почему Астрис сказала мы?

Сон

, с которого всё началось

Иногда я вижу закат, в сонной дымке он чудится серым.Я бегу и бегу по огромному склону, что укрыт настоящим морем из одуванчиков. В волосах застряли травинки, босые ступни точно парят над травой. Я свободна, невесома, как воздушный одуванчиковый пух, что, резвясь, кружится над поляной, и только лёгкая юбка, каких я никогда и не носила, изредка цепляется хлопковым подолом за твёрдые стебельки. Куда я бегу? Зачем? Кто бы знал! Сон никогда не показывал концовку. Напротив он, воображая себя мохнатым песцом, весело кружился, демонстрируя роскошный белый зад… А после? После всё спешностиралось, менялось и мялось. Одуванчики исчезали, закат потухал, и на их место приходила всеобъемлющая серая пелена, ненасытная и густая. Обычно тем и кончалось, да не в эту ночь.

Я давно поняла, что меня что-то ищет, что по снам моим кто—то ходит, каждый день ощущала затылком лишний взгляд, чужое веянье мысли, и вот сегодня мне, кажется, удастся узнать, кому это так приглянулась моя скромная персона.