Миротворец

И я поехал к следующей полусотне. На этот раз мне не повезло. Часового я убрал так же тихо, но после того, как перерезал горло девятой жертве, проснулся вдруг некстати один из тэнеберийцев. Я кинулся к нему, ударил ножом, но он успел вскрикнуть, и враги стали вскакивать, плохо соображая спросонья, но хватаясь за оружие. И я снова уже знакомо впал в транс, когда время замедлилось, и потянулось тягуче, заставляя проталкивать воздух в лёгкие с усилием. Удар меча. Ещё! Снова! Покатилась голова одного, второго, третьего! Я плясал между встающими врагами и рубил нещадно. Равнина наполнилась криками испуганных, умирающих тэнеберийцев. Некоторые побежали в степь, забыв про стреноженных лошадей, но я уже не погнался за ними. Добив тех, кто остался в лагере, вновь стал отсекать головы. И опять насаживал на копья, которые втыкал в землю.

– Здик! Сколько человек убежало?

– Семеро, Серж.

– Хорошо. Пусть бегут, а другие пусть послушают их рассказы!

Я вскочил на байк, и вновь покатил, но уже назад к Тиролю. Отъехал от побоища на пару лье и стал готовить место для первой засады на тэнеберийцев. Главное, все двадцать мин уложить максимально эффективно, и не реже, чем в паре метров друг от друга.

Я отъехал к лесу, спрятал байк в овраге под кучей листьев, и вернулся к дороге, тщательно укладывая мины. Все два десятка. И если десять мин в двух уничтоженных мною лагерях активировались от прикосновения, то здесь были дистанционные, так полюбившиеся мне боеприпасы. Я выкапывал небольшую яму, укладывал мину, тут же закапывал её, максимально маскируя. По обочинам от дороги аккуратно срезáл дёрн, вновь укладывал мину, и пристраивал дёрн сверху. Работал не торопясь, тщательно. Пусть тэнеберийцы ещё не пуганные, ошибиться всё равно нельзя. А главное, нужно устроить им такой приём, чтобы навсегда запомнили, что такое жесть…

Когда я заканчивал, небо уже алело. Я устало поплёлся к лесу, и спрятался между деревьев. Теперь оставалось только ждать.

Глава 13

Сотник Тиль Войтон хмуро стоял перед командиром корпуса бароном Туго Эльмусом, и объяснял, что не знает, почему нет связи с передовыми разъездами.

– Через час армия выйдет на марш, – кривя губу, говорил барон, – А от них нет никакого доклада!

– Ваше сиятельство, – хмуро отвечал сотник, – Сейчас я пошлю бойца, узнает, в чём дело.

– Не пошлёшь! – ткнул пальцем в Тиля Эльмус, – Не пошлёшь, а съездишь сам. И всунешь оглоблю в задницу тому, кто проспал! Иначе всунут эту оглоблю мне, а я всуну тебе не оглоблю, а повозку! Понял?

– Понял, ваше сиятельство, – так же хмуро ответил сотник, и потопал к коню. Взмахом руки позвал за собой пятерых бойцов, пришедших с ним к командиру корпуса, привычно вскочил в седло и тронул коня, выезжая из расположения лагеря. Злясь на проспавших раззяв, из-за которых пришлось выслушивать ругань начальства, сотник пришпорил коня, посылая рысью вперёд. Бойцы быстро догнали, и скакали по сторонам, не желая глотать дорожную пыль.

Первым шесты увидел десятник Кар Борил. Закричал что-то сотнику, и тот тоже увидел частокол. Пришпорил коня, гадая, что же это такое, и когда понял, резко натянул поводья, останавливая разгорячённого жеребца. Бойцы его сотни последовали примеру командира, пристально всматриваясь вперёд.

– Меррал тебя забери, – потрясённо прошептал Тиль, и шагом поехал вперёд, отказываясь поверить в то, что видел. На месте лагеря валялись обезглавленные тела, а на дорогу мёртвыми глазами смотрели пятьдесят голов, насаженных на копья.

Слева раздался булькающий звук, сотник увидел, как Кара мучительно рвёт. Сотник не осуждал подчинённого. И сам ощутил, как из глубины желудка поднялось что-то к горлу. Сглотнул судорожно, и повернулся к десятнику:

– Скачи в лагерь! Доложи, что разъезд уничтожен, и что… – сотник запнулся, – Вот это вот доложи!

Побледневший Кар кивнул, развернул коня и с явным облегчением рванул назад, а сотник спешился, отдал поводья одному из бойцов и подошёл ближе. Вот голова командира разъезда балагура Эрмина. А вот мёртвые глаза красавчика Лоста. Мёртвые рты раскрыты провалами. А глаза невидяще уставились назад, в то место, откуда прискакали тэнеберийцы. И Тилю Войтону вдруг стало невыносимо жутко. Равнина между Тирольским лесом и Атийскими горами из весёлой, залитой солнцем вдруг представилась жутким, кошмарным местом. На сотника будто могильным холодом пахнуло, и по телу побежали мурашки.

– Стоим здесь, ждём начальство, – приказал он деревянным голосом. Что нужно делать сотник просто не представлял, и решил дождаться командира.

Барон Эльмус прибыл через полчаса, и не один, а сразу с двумя сотнями кавалеристов. Остановился рядом с сотником, глядя не на него, а на жуткие шесты, сглотнул и сказал:

– Лагерь обследовали?

– Не стали до вашего прибытия, ваше сиятельство! – сотник старательно отводил взгляд, чтобы барон не дай боги не увидел ужас, поселившийся в глазах Войтона.

– А где второй разъезд? – голос командира корпуса был сух, но язвителен.

– Должен быть северней.

– Скачи и найди! Может, они что-то видели или слышали!