Миры Филипа Фармера. Том 15. Рассказы

— Уродливая и безмозглая вонючая обезьяна, ты ударил меня, дочь народа, чью обувь ты не достоин даже лизать! Ты ударил меня!

— Ну да, и можно подумать, ты не рада этому, — произнес Пейли голосом удовлетворенного землетрясения. Он скользнул к кровати и положил руку на спящую девушку. — У-у, сразу чувствуется. Упругонькая такая, а вы обе — дряблые мешки.

— Животное! — взвизгнула Дина. — Пользуешься беспомощностью девочки!

Словно одичавшая бездомная кошка, она подскочила к нему, растопырив пальцы с острыми коготками.

Хрипло посмеиваясь, Пейли схватил ее за одно запястье и вывернул его так, что она упала на колени и с силой сжала зубы, чтобы не закричать от боли. Гамми хихикнула и протянула Старине кварту пива. Чтобы взять ее, ему пришлось отпустить Дину. Та встала, и все трое как ни в чем не бывало уселись за стол и стали пить.

Незадолго до рассвета девушку разбудило чье-то грубое рычание. Она открыла глаза, но смогла различить лишь смутные, искаженные очертания троих человек. Она пошарила руками вокруг в поисках очков, но найти их не удалось.

Старина, чье рычание стряхнуло ее с высокого древа сна, снова басисто заворчал:

— А я говорю тебе, Дина, говорю тебе, не смейся над Стариной, не смейся над Стариной, и еще раз говорю тебе, и еще трижды, не смейся над Стариной!

Его невероятный бас взлетел до пронзительного крика ярости.

— Что стряслось с твоими куриными мозгами? Я тебя могу забросать доказательствами, а ты будешь сидеть там в своей глупости, как бестолковая курица, которая всей тяжестью плюхается на свои яйца и раздавливает их, но продолжает насиживать и не признает, что сидит на месиве. Я... я... Пейли, Старина Пейли, могу доказать, что я — тот, о ком я говорю, я — Настоящий.

Неожиданно он подвинул через весь стол свою руку.

— Пощупай кости на моей руке до локтя. Вот эти две кости не такие прямые и изящные, как у вас, Ненастоящих Людей. Они толстые, как флагштоки, и выгнуты, как спины двух котов, которые шипят над рыбьей головой и нагоняют друг на друга страху на крышке мусорного ящика. Эти кости устроены так, чтобы впрямь быть крепкими подпорками для моих мышц, а уж они-то поздоровее будут, чем у Ненастоящих. Давай-давай, щупай их!

А теперь глянь на бровные выступы. Они все равно как верхушки тех очков в оправе, что носят все ихние интеллигенты. Смахивают на очки, что носит эта цыпочка из колледжа.

И пощупай мой череп. По форме он не шар, как у тебя, а как буханка хлеба.

— Зачерствевшего хлеба! — усмехнулась Дина. — Насквозь твердого, как камень.

— Пощупай мои шейные кости, — продолжал реветь Старина, — если только у тебя достанет сил прощупать их через мои мышцы! Они изогнуты вперед, чтобы не...

— О, мне известно, что ты обезьяна. Ты не можешь просто так задрать голову и посмотреть, птичка на тебя капнула или дождинка, чтобы не сломать себе хребет.

— Черта с два обезьяна! Я — Настоящий Человек! А ты пощупай мою кость на пятке! Разве она похожа на твою? Нет, не похожа! У нее совсем другое строение, да и вся ступня другая!

— Так поэтому тебе с Гамми и всем вашим чадам приходится ходить, как шимпанзе?

— Смейся, смейся, смейся!

— Я и смеюсь, смеюсь, смеюсь. Ведь только из-за того, что ты — каприз природы, чудовище, чьи кости еще в утробе матери стали расти неправильно, ты придумал фантастический миф о своем происхождении от неандертальцев...

— Неандертальцев! — прошептала Дороти Сингер. Вокруг нее кружились стены, казавшиеся в полумраке изломанными и призрачными, будто в чистилище.

— ... Вся эта чушь об утерянной шляпе Старины Короля, — продолжала Дина, — что если ты когда-нибудь отыщешь ее, то сможешь разрушить чары, которые держат так называемых неандертальцев на свалке и в переулках, просто вранье, отбросы из помойки, причем не слишком аппетитные...

— Ох, гляди, — закричал Пейли, — напрашиваешься на хорошую взбучку!

— Вот-вот, этого ей как раз не хватает, — пробормотала Гамми. — Давай поколоти ее. Она, небось, тогда поутихнет со своими шуточками, перестанет дразнить тебя. И ты тогда сможешь малость соснуть. А еще ты хотел разбудить цыпку.

— Эта цыпка у меня так проснется, как отродясь не просыпалась, когда Старина полапает ее, — прогромыхал Пейли. — Дружище В Небесной Выси, разве нет тут чего-то такого, отчего ей надо было встретиться со мной и быть в этом доме? Не похоже, чтоб она собиралась так легко рвануть от меня, и это так же верно, как и то, что старая рубаха воняет.

— Эй, Гамми, она, поди, и ребятенка заимеет для меня, а? У нас уже лет десять как не было тут соплюшки. Я вроде как скучаю по моим ребятенкам. Ты родила мне шестерых, и все они были Настоящими, хотя я никогда не был уверен насчет того Джимми, уж больно он смахивал на О’Брайена. А теперь ты вся иссякла. Ты теперь такая же пустая, какой всегда была Дина, но ты все еще в состоянии вынянчить их. Как ты насчет того, чтобы вынянчить ребятенка от цыпочки из колледжа?

Гамми крякнула и опрокинула в себя пиво из кофейной кружки с обитыми краями.