Миры Империума

— У меня есть печать герцога Ричарда, скрепляющая тайное соглашение между нами. У меня есть документы, подтверждающие денежные выплаты ему самому и агентам-провокаторам, якобы работавшим на его подпольную организацию. Конечно, они могут быть поддельными, но как я могу доказать обратное? Лучшее мое доказательство — очевидная логика моей версии событий, в противовес романтическому бреду, в который вас обманным путем заставили поверить! Поймите же, факты говорят сами за себя! Вам на блюдечке предлагают возможность за одну ночь подняться от неизвестности до всеобщего уважения!

Самое лучшее... единственное, что вы сейчас можете сделать,— это пойти на сотрудничество с нами!

— Я вам не верю. Мятежники вполне могут победить.

— Чушь.

Он показал на висевшую на стене карту, где через канал от Дюнкерка до Бреста были нацелены синие стрелки.

— Войска его величества сильны как никогда. Единственным исходом войны может стать полное уничтожение повстанцев, что не выгодно никому.

— Почему бы просто не дать британцам независимость и на этом успокоиться?

Гаррон устало покачал головой.

— Милорд, то, что вы предлагаете, есть и всегда было лишь экономической и политической фантазией. Эти острова в силу самой своей природы неспособны существовать самостоятельно. Сам их размер препятствует какой-либо иной роли, нежели нищая зависимая территория, не способная поддерживать сама себя и отданная на милость любой силы, которая пожелала бы ее захватить. Свободная Британия, как ее именуют фанатики,— несбыточная мечта. Нет, милорд, Франция никогда не пожертвует своими законными интересами, которые она здесь имеет, да, по сути, и не может это сделать. Впрочем, обсуждение подобных фантазий — лишь пустая трата времени. Вы слышали о милостивейшем предложении его величества. Пока мы тут сидим, время идет, с каждым мгновением приближая нас к грядущей трагедии. Примите предложение, и через час вы будете находиться в собственных апартаментах в городе, в должности главы местного магистрата Новой Нормандии, со всеми полагающимися почестями и привилегиями; если же откажетесь исполнить свой долг перед монархом, вас ждет печальный конец. Выбор за вами, милорд!

Он уставился на меня через стол, ожидая ответа. Золотые часы на каминной полке позади него громко тикали в тишине. События разворачивались чересчур быстро, и мне казалось, будто я что-то упустил или забыл. Мне нужно было время, чтобы подумать.

Открылась дверь, и вошел маленький сморщенный лакей в белом парике и с бантами на коленях. Подковыляв к стоявшему рядом с большим столом столику, он поставил на него поднос с приземистой коричневой бутылкой, парой бокалов на высоких ножках и свернутой конусом белой салфеткой. Старик приподнял салфетку и выхватил из-под нее маленький плоский пистолет. Повернувшись, он трижды выстрелил в грудь Гаррону с расстояния в шесть футов.

Я увидел, как дернулись от ударов пуль накрахмаленные черные кружева на груди наместника, увидел щепки розоватого красного дерева, отлетевшие от спинки кресла, услышал, как пули с глухим звуком вонзились в штукатурку. Звука выстрелов почти не было слышно — глушитель или, возможно, сжатый газ. Гаррон судорожно вздрогнул, вскинул руки и упал лицом вниз на большой фолиант в кожаном переплете. Старик стащил с головы парик, и я узнал Вилибальда. Он сбросил длинную, золотую с синим мантию, расшитую розовыми цветочками, и под ней оказался обычный, не слишком чистый серый костюм.

— Пора уходить, милорд! — сказал он с беззубой улыбкой, убирая пистолет.

Обойдя вокруг стола, на котором расплывалось ярко-алое пятно, он отдернул портьеру возле края большого окна. Там обнаружилось темное отверстие в выложенной деревянными панелями стене. В свете его фонаря я увидел грубую кирпичную кладку и потемневшие от времени доски, а за ними — ведущий в темноту узкий проход.

— Сюда, ваша милость. Нельзя терять ни минуты! В его голосе звучали раздраженные нотки. Я не двинулся с места с тех пор, как раздались выстрелы.

— Куда спешить, Вили? — спросил я.— Никто не ворвется без спроса к наместнику во время совещания — разве что преданный слуга с чашкой утреннего чая.

— То есть как? Прошу прощения, ваша милость, но здесь лежит мертвец! Наказание за убийство — виселица! Если вас здесь поймают...

Я подошел к нему и, вместо того чтобы шагнуть в проход, схватил его за руку.

— А что, если здесь поймают нас обоих, Вили? Это как-то помешает исполнению плана?

— Нас повесят! — Он попытался вырваться, но я крепко держал его.

— Все знают, что с ним был я. Когда его найдут мертвым, ни у кого не возникнет никаких сомнений, не так ли, Вили?

— Какая разница? Вы будете уже далеко...

— На кого ты работаешь, Вили? — спросил я.— На Рузвельта? В прошлый раз он позволил мне бежать, не так ли? Зачем? Чтобы я мог поднять народ на бунт? Зачем он разбомбил дом Лекленда? Налет ведь был не настоящим, верно? Никто не пострадал, а ведь с его пулеметами можно было уничтожить всех свидетелей, включая самого Лекленда.