Миры Империума

— Нам удалось собрать из кусочков почти всю историю,— рассказал он.— Семьдесят лет назад, когда Пустошь уничтожила большую часть известных нам мировых линий, одному человеку удалось избежать всеобщей гибели. Это был высокопоставленный правительственный чиновник с одной из ключевых мировых линий, охваченных Пустошью, который способствовал вышедшим из-под контроля экспериментам, в конечном счете приведшим к катастрофе. Ему удалось с помощью недоработанной экспериментальной машины перебраться через Сеть на линию ноль-ноль — одну из немногих, имевших достаточно стабильную вероятностную структуру и потому переживших катастрофу.

Мир этот не пришелся ему по вкусу. Дома он обладал немалой властью, стоя возле трона оранской династии, правившей половиной планеты. Здесь же он был никем — хотя и не без способностей. Со временем ему удалось подняться до высокого поста в имперской Службе транссетевого надзора, но душа его не лежала к подобной работе. Его честолюбивый замысел заключался в том, чтобы восстановить старую империю. В течение жизни ему не удалось этого добиться, но он передал свою идею сыну, а тот, в свою очередь,— внуку.

Естественно, один человек не в состоянии был свергнуть правительство Империума. Ван Рузвельтам нужна была другая линия, за пределами Пустоши, где они могли бы воплотить в жизнь свой план. Они выбрали Новую Нормандию, поскольку та находилась на приемлемом уровне технологии, отличалась политической нестабильностью и давно созрела для сильной руки, к тому же там имелся подходящий исторический фундамент. Рузвельт намеревался спровоцировать мятеж, натравить французов на британцев, а когда обе стороны полностью истощили бы свои силы и дискредитировали себя, выступить самому во главе небольшой, но хорошо организованной банды наемников и захватить власть.

Вскоре он понял, что все далеко не столь просто, как он предполагал. Герцог Лондрский был влиятельной фигурой, которой не так-то легко было манипулировать. Рузвельт убил его — и обнаружил, что из-за его вмешательства серьезно нарушилось вероятностное равновесие, последствия чего вы могли наблюдать здесь и у себя дома. Стабильность нужно было восстанавливать, а это означало уничтожение всех Плантагенетов раз и навсегда, поскольку пока оставался в живых хотя бы один из них, где бы он ни находился, вероятностные силы сосредоточились бы на нем, бросив его в гущу событий и создав вокруг него вероятностное субъядро. Рузвельт же нуждался во всей доступной вероятностной энергии, которую он мог бы направить на обеспечение стабильности избранной им линии, достаточной, чтобы противостоять Пустоши.

Однако просто убить всех Плантагенетов было мало. Он нуждался в их силе, их харизме, которые мог бы добавить к своей. Именно тогда и дошло дело до вас. Он воспользовался некоторыми весьма специфическими приборами, которые привез с собой его дед в своем челноке с оранской линии, для поиска в Сети по заданным параметрам,— и нашел вас. Я знаю, что вы всего лишь рыбак и ничего не слышали о Плантагенетах. Но вероятностные линии были сосредоточены вокруг вас. Он намеревался использовать вас в качестве подставной фигуры, чтобы восстановить стабильность линии Новой Нормандии, позволить вам потерять власть в ходе безнадежной войны, а затем предложить вам бежать. И ценой за это должно было стать ваше признание власти Рузвельта.

Первую ошибку он совершил, когда втайне арестовал шефа Разведки, барона фон Рихтгофена. У Манфреда есть друзья, и рассказанная Рузвельтом история о его внезапной болезни нас не удовлетворила. Возможно, он оказался чересчур мягкосердечен или же опасался разрушить слишком многие важные жизненные линии Империума. Ему следовало убить Рихтгофена и меня тоже. Но он этого не сделал.

Меня освободили из камеры, в которой я сидел, через несколько часов после того, как он отправился вместе с вами в Пустошь. Мы попытались последовать за ним, но разразилась буря, и мы едва успели возвратиться. Когда Рузвельт не вернулся, мы начали его искать. Наши приборы засекли его в Новой Нормандии. Когда я прибыл туда, все уже закончилось — как вам известно. Мы не нашли никаких следов Рузвельта. Полагаю, он погиб. Вам повезло, что вы сами остались живы.

В изложенной Баярдом версии событий имелись определенные пробелы, но, похоже, она вполне удовлетворила бы всех. Со смертью Рузвельта вероятностная буря сама собой прекратилась. В архивах больше не росли поганки. А имперские посредники быстро восстанавливали порядок в Новой Нормандии под властью свободно избранного парламента.

Однако Баярда продолжало беспокоить кое-что еще. Когда я вышел из госпиталя, он показал мне город, сводил меня в рестораны и на концерты, предоставил мне небольшую, но уютную квартиру, где я мог оставаться столько, сколько бы захотел. Он ни разу не упоминал о том, чтобы отправить меня обратно домой, не упоминал об этом и я. Казалось, будто мы оба ждем приближения некоей нависшей над миром угрозы.