Миры Империума

Мы сидели за столиком на открытой террасе ресторана в Упсале, когда я спросил его об этом. Сперва он попытался отделаться отговоркой, но я посмотрел ему прямо в глаза.

— Рано или поздно вам все равно придется мне рассказать,— сказал я,— Это ведь напрямую касается меня, не так ли?

Он кивнул.

— В Сети до сих пор сохраняется неустойчивость. Пока она ни на что особо не влияет, но со временем возрастет настолько, что станет угрожать стабильности Империума: и линии ИП-три, и Новой Нормандии, и любой другой. Пустошь — словно раковая опухоль, которую невозможно полностью обезвредить. Там имеет место разрыв, который необходимо замкнуть, подобно электрической цепи.

— Продолжайте.

— Наши приборы показывают, что разорванные линии сходятся на вас и на мече по имени Балингор.

Я кивнул.

— Я ведь не принадлежу к этой линии, разве не так? В таком случае вам придется отправить меня назад в Ки-Уэст снова заниматься рыбной ловлей.

— Все не так просто. Семьсот лет назад одна из ключевых фигур в вашем роду вмешалась в ход событий, что в итоге привело к катастрофе. Стабильность не вернется до тех пор, пока разорванные тогда вероятностные линии вновь не возвратятся к своему источнику.

Больше он ничего не сказал, но я понял, что он пытается мне объяснить.

— Значит, мне придется вернуться,— сказал я.— В Пустошь.

— Это решать только вам,— ответил он.— Империум не станет пытаться вас принуждать.

Я встал. Закатные цвета никогда не казались мне столь приятными, а отдаленная музыка — столь притягательной, как сейчас.

— Поехали,— сказал я.

Техники, готовившие челнок, работали молча и быстро. Они пожали нам руки, и мы с Баярдом пристегнулись к креслам.

— Наша цель — бывшая главная линия данной части Империума,— сказал Баярд.

Я не стал говорить ему, что уже там побывал. Вокруг плыли формы и цвета Пустоши, но я не обращал на них внимания.

— А что потом? — спросил я.

— Мы надеемся, что, когда энергия Пустоши сойдет на нет, сама Пустошь сразу же рассосется. И в Сети больше не будет разрушенных миров.

Больше мы об этом не разговаривали. Казалось, прошло лишь несколько минут, прежде чем гудение двигателя стихло.

— Мы на месте,— сказал Баярд. Он открыл люк, и я взглянул сквозь рассеивающийся туман на окружавший нас ландшафт. Джунгли и руины исчезли, в лучах солнца над зелеными лужайками и серебристыми фонтанами поднимались сверкающие башни. Вдалеке слышалось женское пение.

— Мне бы очень хотелось сказать что-нибудь напоследок,— проговорил Баярд.— Вот только сказать мне нечего. До свидания, мистер Керлон.

Я ступил на землю, и люк за моей спиной закрылся. Подождав, пока челнок исчезнет в мерцающей дымке, я направился по украшенной цветами дорожке туда, где слышался голос Иронель.

 ЭПИЛОГ

Барон фон Рихтгофен, шеф Имперской разведки, посмотрел через отполированный до блеска стол на Баярда.

— Что ж, твоя миссия удалась, Бриан,— тихо сказал он.— Как только объект ступил на линию Пустоши, показания всех индикаторов напряженности сразу же упали до нуля. Угроза для Сети миновала.

— Интересно,— заметил Баярд,— что он чувствовал в последние секунды?

— Ничего. Вообще ничего. Континуум мгновенно сомкнулся, затягивая рану. Вероятностное уравнение разрешилось.— Рихтгофен немного помолчал.— А что? Ты что-нибудь видел?

— Нет, ничего,— ответил Баярд,— Просто туман, плотный как камень и безмолвный как смерть.

— Он был отважным человеком, Бриан. Он совершил то, что было предназначено ему судьбой.

Баярд хмуро кивнул.

— Бриан, тебя еще что-то беспокоит?

— Мы всегда придерживались теории, что история неизменна,— сказал Баярд.— Возможно, я просто заблуждаюсь. Но мне кажется, будто я помню рассказ о том, как король Ричард вырезал всех баронов на острове Раннимед. Я пытался проверить по историческим источникам, но, естественно, я ошибался.

Рихтгофен задумчиво посмотрел на него.

— Что-то и впрямь знакомое... хотя, конечно, это всего лишь иллюзия, — добавил он.— С баронами встречался король Джон и подписал их Великую хартию.

— Откуда у меня могла взяться мысль, будто Джон был казнен Ричардом в тысяча двести первом году?

Рихтгофен хотел было кивнуть, но передумал.

— Погоди-ка... хотя нет, я теперь вспоминаю. Ричарда тогда уже не было в живых. Он был убит арбалетной стрелой во время второстепенного сражения в месте под названием Шалуз в тысяча сто девяносто девятом году.— На лице его появилось задумчивое выражение.— Что любопытно... ему вообще не было никакой необходимости принимать участие в том бою, и после ранения он отказаться от любой врачебной помощи. Как будто искал смерти на поле битвы.

— Я очень хорошо помню,— сказал Баярд,— как он дожил до старости — до глубокой старости, — лишился короны и умер в немилости. Я мог бы поклясться, что читал про все это в детстве. Но в книгах ничего подобного нет. Этого никогда не происходило.

— Да,— кивнул Рихтгофен.— Никогда. Иначе миры, которые мы знаем, не существовали бы.

— И все-таки странно.

— Каждый феномен в пространственно-временном вероятностном континууме выглядит странным, Бриан, но не более странным, чем любой другой.