Миры Пола Андерсона. Том 19

Одевшись в скафандр, Коффин помедлил немного в воздушном шлюзе перед выходом. Двадцать пять лет он уже был астронавтом — сто лет, если прибавить время, проведенное в анабиозе, — но до сих пор не мог без трепета предстать лицом к лицу перед творением Господним.

Бескрайняя тьма мерцала звездами, уводя взгляд все дальше и дальше, вплоть до яркого потока Млечного Пути, и еще дальше, простираясь вглубь другими галактиками и скоплениями галактик, свет от которых, пойманный телескопом сегодня, родился раньше Земли. Глядя из пещеры воздушного шлюза за локаторы и вереницу кораблей, Коффин почувствовал себя растворенным в ледяной беспредельности и абсолютном безмолвии. Но он знал, что эта пустота пылает и гудит смертоносной энергией, играет потоками пыли и газа, более массивными, чем планеты, и в муках рожает новые солнца; и он произнес вслух самое страшное имя: «Я есмь Сущий»[6], и капли холодного пота выступили под мышками.

Все это мог увидеть человек в пределах Солнечной системы. Полет же с полусветовой скоростью уносил сознание в такие дали, что порой оно не выдерживало нагрузки, и тогда еще одного лунатика погружали в анабиоз. Ибо движение искажало всю картину космоса, сгоняя толпы звезд прямо к носу, так что корабли рассекали пылающее звездное облако адской допплеровской синевы. Созвездия тоненькой полоской лежали на траверзе, а в боковых иллюминаторах был кромешный мрак. За кормой по-прежнему ярко сияло Солнце, но с каким-то зловещим красноватым оттенком, точно оно уже состарилось и скитальца по возвращении домой ожидала заледеневшая планета.

«Что значит человек, что Ты помнишь его?»[7]

Строка принесла привычное успокоение; ведь и его, Коффина, бренную плоть, создавал Творец солнц атом за атомом, и меньше всего желал Он, чтобы душа человеческая была обречена на вечные муки. Коффин никогда не понимал, как его коллеги-атеисты выносят открытый космос.

Что ж, пора…

Он нацелился на ближайший корпус и выстрелил из маленького пружинного арбалета. Легкий линь размотался вслед за магнитной стрелой. Коффин машинально проверил прочность каната, подтянулся к соседнему кораблю, отцепил стрелу и выстрелил снова — и так от одного судна к другому, пока не добрался до «Пионера».

Неуклюжий уродливый корабль встал надежной стеной между Коффином и звездами. Астронавт проплыл мимо ионных трубок, ныне холодных. Хрупкие, скелетообразные — просто невозможно было поверить, что они выбрасывали из себя поток ионизированных атомов со скоростью, лишь вполовину меньшей скорости света. Вокруг судна опухолями выпячивались баки с реактивной массой. С учетом расходов на торможение (плюс небольшой запас) массовое соотношение составляло примерно девять к одному, то есть девять тонн топлива на каждую тонну, которой предстояло достигнуть эпсилона Эридана. Чтобы очистить достаточное количество реактивного материала на обратный путь, потребуются месяцы работы на Рустаме. А свободная часть экипажа будет тем временем помогать основывать колонию.

Если колонии вообще суждено состояться.

Коффин добрался до наружного люка и нажал на «дверной звонок». Внешний клапан открылся, и командующий очутился на борту. Капитан Карамчанд встретил его, помог выбраться из скафандра. Дежурный офицер под каким-то предлогом подплыл поближе, чтобы послушать, ибо однообразие жизни на судне разъедало душу не меньше, чем беспредельность и отчужденность космоса.

— О, сэр! Что привело вас сюда?

Коффин собрался с духом и выпалил резким от смущения тоном:

— Я хочу видеть мисс Зелены.

— Конечно. Но зачем идти самому? Я хочу сказать: телесвязь…

— Лично! — рявкнул Коффин.

— Что?

Дежурный офицер попятился и быстренько исчез, опасаясь скандала. Коффин не удостоил его даже взглядом.

— Срочно, — бросил он капитану. — Пожалуйста, свяжитесь с ней и организуйте нам конфиденциальную встречу.

— Нуда… нуда… Слушаюсь, сэр. Сей момент. Будьте любезны, подождите, пожалуйста, здесь… Я хочу сказать… Будет сделано, сэр!

Карамчанд умчался по коридору.

Коффин криво усмехнулся. Этим бедолагам можно посочувствовать. Он сам установил закон насчет женщин — твердый, как сталь, — а теперь сам же его нарушает.

Нужен ли вообще был этот закон? Коффин не мог сказать с уверенностью. До сих пор женщины ходили в космос лишь в пределах Солнечной системы и на отдельных кораблях. Межзвездных прецедентов не существовало. Тем не менее казалось очевидным, что за спящими в анабиозе колонистками должны ухаживать женщины, а мужчин к ним подпускать не следует (и наоборот). Но не будет ли свободное общение бодрствующих мужчин и женщин еще более взрывоопасным? Коффин решил изолировать дам от греха подальше в своего рода гарем и не будить супружеские пары одновременно.