Мистерии Митры

Но вскоре Отступник погиб в том самом своем походе против персов, в который его вовлекло, вероятно, тайное желание завоевать ту страну, которая дала ему его веру, и уверенность в том, что бог-охранитель предпочтет его поклонение тем почестям, которые воздавались ему стороной неприятеля. Так эта краткая попытка реакции потерпела неудачу, и окончательно победившее христианство постаралось исправить ту ошибку, которая стоила ему столь мучительных треволнений. Еще даже до того, как правители издали запрет на поклонение идолам, их эдикты, направленные против астрологии и магии, стали тем оружием, которым оно могло косвенно поразить жрецов и почитателей Митры[66]. В 371 г. многие из тех, кто предавался оккультной практике, были обвинены в участии в некоем мнимом заговоре и преданы смерти [67]. Сам наставник в мистериях Максим пал жертвой такого рода обвинения[68].

Вскоре целый ряд императорских постановлений прямым ударом поразил отверженную секту. В провинциях народные волнения нередко опережали собой действия магистратов [69]. Толпа разоряла храмы и предавала их огню с согласия властей [70]. Руины святилищ Митры несут на себе следы жестокости этой опустошающей ярости. Даже в Риме в 377 г. префект Гракх (Gracchus), пожелавший принять крещение, представил свидетельство искренности своего обращения, «сокрушив, разбив и разворотив» [71] одну из крипт со всеми находившимися в ней статуями. Часто, чтобы спасти от разграбления свои оставшиеся гроты, жрецы замуровывали вход в них[72], либо укрывали в надежных потайных местах свои священные изображения[73], убежденные в том, что разразившаяся над ними буря будет преходящей, и после дней испытаний их бог заставит воссиять для них день окончательного торжества. Напротив, христиане, чтобы сделать то или иное место негодным отныне для отправления культа, осквернив его присутствием трупа, иногда подвергали казни непокорного закону жреца (sacrificateur), совершавшего жертвоприношения, и погребали его в развалинах навсегда проклятого святилища (рис. 24)[74].

Надежда на реставрацию была все еще жива, главным образом, в Риме, остававшемся столицей язычества. Аристократия, оставшаяся верной традициям предков, поддерживала ее своим богатством и авторитетом. Представителям ее нравилось украшать себя титулами «Отца Отцов» или «Священного глашатая непобедимого Митры» и увеличивать количество пожертвований на строительство и приношений[75]. Они даже удвоили свою щедрость, когда Грациан разорил находившиеся в их владениях храмы (382 г. н. э.). Один крупный аристократ в весьма слабых стихах говорит о том, как он восстановил великолепный храм, построенный его дедом близ Фламиниевой дороги, и сумел обойтись без всяких общественных вспомоществований[76]. Захват власти Евгением, казалось, должен был принести с собой долгожданное возрождение. Префект претория, Никомах Флавиан, совершил торжественные ритуалы тавроболии и возобновил в священной пещере отправление мистерий «бога-союзника» (deum comitem) претендента на власть[77]. Но победа Феодосия (394 г.) вскоре окончательно разрушила все надежды запоздалых приверженцев древних верований.

Какие-то подпольные сообщества могли еще упорствовать, собираясь в подвалах дворцов[78]; культ персидского бога мог сохраниться до V в. в некоторых кантонах, затерянных в Альпах или Вогезах[79]. Так, приверженность митраистским обрядам долгое время сохранялась в племени анавнов, завладевшего цветущей долиной, проход в которую замыкается узким ущельем[80]. Но мало-помалу даже эти последние верующие в странах латинского мира отказались от религии, лишенной как моральных, так и политических прав на существование. С большей стойкостью она продолжала удерживаться на Востоке, на своей настоящей родине. Изгнанная из всех остальных частей империи, она нашла себе прибежище в тех областях, где когда-то зародилась, и медленно угасала там [81].

Однако тем представлениям, которые митраизм распространял в империи в течение более чем трех веков, не суждено было умереть вместе с ним. Некоторые из них, даже наиболее специфические, те, что касались мира преисподней, действенной силы жертвоприношений, воскрешения тела, были приняты и противниками, и былая их пропаганда лишь ускорила процесс их всеобщего признания. Некоторые из этих священных обрядов также продолжали жить в ритуале христианских праздников или в народных обычаях. Тем не менее ее основополагающие догмы оказались несовместимы с ортодоксией, и смогли удержаться лишь вне ее. Ее теорию о влияниях звезд, которую то осуждали, то терпели, астрология донесла до самого порога современности. Но эту лженауку, со всей ненавистью к ней Церкви, с ее основными идеями и влиянием на массы, персидским мистериям пришлось передать по наследству более мощной религии.