Мистификация

— Сильнее мой отец. Тебя и всех твоих… сильнее. Ты за все это время убить его так и не смог. А он… он всю семью твою.

Как ты защитишь меня? Себя защити.

Несколько секунд смотрел мне в глаза, а я чувствовала, как рыдание поднимается изнутри, вверх, к горлу, и душит, давит горло, и я вот-вот взвою, заору, не смогу сдержаться. Вцеплюсь в воротник его рубашки и жалко проиграю сама себе, а потом никогда не прощу себя за это.

— Уходи. Не пытайся больше. Дай мне жить своей жизнью. Услышь меня. Ты ведь сам всегда говорил, что право выбора — это самое важное, что есть у человека. Оставь мне мое право выбора. Я выбрала не тебя. Знаю, что в это трудно поверить… и что ты не умеешь проигрывать…

А он вдруг снова к себе привлек, не давая отвернуться, не давая отвести взгляд.

— Я не играл. Мать твою, я не играл с тобой, — я зажмурилась, тяжело дыша, чтобы не видеть вблизи этой едкой боли в его глазах. — Зачем? О любви зачем… все это зачем?

На хрена сегодня со мной?

— На память. Сегодня на память.

Усмехнулся, даже расхохотался. Истерически, громко и ударом кулака зеркало за моей спиной разбил, а я вскрикнула и глаза широко распахнула.

— Ну, смотри, не забудь, когда под орангутанга своего ляжешь. Кстати, ты не боишься, что подпорченная уже? Что муженьку своему скажешь, а? Оправдание придумала?

— А я операцию сделаю, не узнает никто. А тебе спасибо за опыт, Андрей. Буду мужа ублажать. Все, как ты научил…

Не успела договорить — ударил. Вроде по щеке, а болит в груди. Во рту появился привкус крови, но я даже ладонь к лицу не прижала. Смотрим друг другу в глаза, и я понимаю, что вот теперь это конец. Глаза закрыла сильно, до боли в веках, и не хочу открывать, не хочу видеть, иначе не сдержусь. Уходи-и-и, пожалуйста, Андрей, уходи.

— Платье это идет тебе. Надеюсь, мы его не запачкали.

Веселой свадьбы тебе, Лекса. С меня свадебный подарок.

Счастлива будь. И да, ты права, я всегда уважаю чей-то выбор. Развернулся и вышел из примерочной, а я, тяжело дыша, смотрела на свое отражение, а потом беззвучно заплакала, сжимая руки в кулаки с такой силой, что ногти впились в кожу до крови. Несколько секунд, чтобы отдышаться и прийти в себя, чтобы связать себя железной проволокой изнутри и не броситься за ним. Только сейчас я вдруг поняла, что в салоне магазина стоит гробовая тишина. Потом кто-то громко всхлипнул, и я почувствовала резкий приступ тошноты и головокружения, вышла, пошатываясь, и посмотрела на дизайнерш, которых под дулами пушек все еще держали люди Андрея. Женщины дрожали от ужаса и по их щекам катились слезы. Едва я появилась, люди Андрея опустили руки со стволами и вышли из помещения. Женщины бросали взгляды на витрины магазина и всхлипывали от страха. А я смотрела, как люди в черных костюмах садятся в машины, и у меня в голове играет реквием Моцарта. Сильными аккордами, от которых разрывает барабанные перепонки. Вот и все. Я ведь этого хотела. У меня получилось. Да, это было правильное решение. Теперь ему ничего не угрожает. Сама перевела взгляд на витрины магазина и с трудом сдержала спазм в желудке, хватаясь за горло — на стеклах, с обратной стороны, остались кровавые отпечатки и смазанные пятна. Светочка зарыдала в голос и осела на пол, вторая женщина начала лихорадочно рыться в сумочке — наверняка, чтоб сотовый достать. Слышались крики на улице. Видимо, люди наткнулись на трупы моих охранников. И опять смерть. Везде смерть. Вокруг меня все умирают. Как в каком-то боевике… только это не кино, а моя жизнь, и люди гибнут настоящие.

Я повернулась к Антонине — директору магазина — и почему-то тихо сказала.

— Я выбрала. Я возьму именно это платье.

Пошатнулась, и одна из женщин подхватила меня под руку.

Вдалеке слышался вой сирен полицейских машин и скорых. Меня увезли из салона еще до того, как приехала первая машина. Вывели через черных ход и посадили в джип с тонированными стеклами. Пока мы ехали домой, меня тошнило прямо на пол салона автомобиля и жуткими спазмами скручивало напополам. Когда приехали, я выскочила из машины и бросилась к себе в комнату, заперлась на ключ и упала на пол, чтобы рыдать там в голос от бессилия и отчаянного страха, что теперь не будет пути назад. Это на самом деле конец. Андрей отступился от меня, как я и хотела, больше никого рядом нет. Я совсем одна… Словно в ответ на эти мысли в дверь комнаты постучались. Я приподняла голову, не видя ничего затуманенными от слез глазами.

— Лекса, открой. Это я. Саид. Впусти меня, девочка. Поговорить хочу.

АНДРЕЙ