Митяй в гостях у короля

Его лептонная пушечка работала безотказно. Много потрудился Дмитрий над её открытием, а затем и совершенствованием. Изучал природу биотоков человеческого мозга и уловил закономерности «свечения» его клеток, составил коды и тем открыл для себя путь движения коротких электронных волн на большие расстояния. Он теперь мог наносить удары по мозгу человека, и сила его ударов может быть смертельной. Понимал страшную сущность своего открытия и решил не давать его в руки людям. Ведь научись они, как он, наносить такие удары, и завтра же удар может получить его любимая Катя, или Маша, а там и самого его в одно мгновение отправят к праотцам. Вот это то самое открытие, которое ученый может совершить, но отдать его даже в руки своего национального правительства было бы неразумным. Эпоха таких открытий уже наступила, и тут таится опасность гибели для всего человечества. Дмитрий теперь думал над тем, как уберечь подобные средства от обладания ими враждебных сил. Решения такого, к сожалению, не видел.

Пока Дмитрий и Саид общались с королем, «Русалка» жила своей жизнью. Саид вначале оставался на лодке, затем ушел в город.

Женщины в это время были от Саида в восторге, а Маша даже высказала предположение, что Саид — сын короля, принц, и тем еще более воспламенила не только себя, но и Катюшу, которая втайне гордилась тем, что принц ее любит и стоит ей захотеть, как она и сама станет принцессой, и даже, может быть… в недалеком будущем — королевой.

А тут еще новый наряд Саида. Близость к королю обязывала быть одетым надлежащим образом. Король сам хотя и носил бессменную полувоенную форму, но не любил, когда приближенные одевались небрежно. Короли все одинаковы: они полагают, что весь мир состоит из двух половин: первая — это он, а вторая — все остальные. От всех остальных он требовал к себе уважения.

В кармане Саида появился сотовый телефон, и женщины, не спрашивая, частенько выдергивали его из новенького, пошитого в королевской мастерской, пиджака, звонили Дмитрию. Они, конечно, пользовались и телефоном командира лодки, но Петр Николаевич был всегда в капитанской рубке и ждал звонка Дмитрия.

И вообще… — капитан есть капитан. Саид свой, с ним было проще.

А однажды утром у причала появился роскошный, длинный, блестевший черным лаком, серебром и позолотой автомобиль. Маша с Катей сидели на лавочке у причала и были изумлены, увидев важно выходящего из машины Саида.

— Саид! Покатай нас по городу. Я тысячу лет не ездила в автомобиле, — крикнула ему Маша.

Он растворил дверцу заднего салона, галантно наклонил голову:

— Пожалуйста, дамы!

И они, ничего не сказав капитану, поехали.

А капитан, наблюдавший эту сцену из верхнего отсека лодки, сказал Евгению, бессменно сидевшему за пультом компьютера, — он даже и спал у пульта:

— Женя! Я отлучусь на часок.

По трапу сбежал к причалу, остановил такси и показал шоферу на черный лимузин:

— Следуйте за ним!

Шофер кивнул и увеличил скорость. Прибылов был в штатском: в белой рубашке с короткими рукавами, серых парусиновых брюках. Дальним чутьем он услышал возможную опасность и решил следовать за Саидом и женщинами по пятам; он по долгу службы отвечал за всех членов команды, в том числе и за жизнь и безопасность Дмитрия. Командир экипажа знал, конечно, что находятся они в дружественной стране, видел на компьютерном экране встречи Дмитрия с королем, слышал их задушевные беседы, но про себя думал: Восток есть Восток, тут ухо надо держать востро. Не нравилась ему и кипучая активность Саида: побывав во дворце, он стал ездить на автомобилях, и каждый раз на новом и с разными людьми. Люди эти — здоровые молодые парни, одетые в штатское, но с военной хваткой, нагловатые, бесцеремонные. И на Катю, на Машу смотрели с откровенным и чисто мужским интересом. Видел все это и Евгений и однажды сказал:

— Не нравятся мне эти парни. Они чем-то похожи на наших кавказцев.

Примешивалась тут еще и ревность. За время плавания Петр почувствовал сильное влечение к Катерине. Он знал, что такое же влечение испытывают к ней и Саид, и Евгений, но Евгений почти в каждом порту, где они выходили на берег, получал из дома письма, и всем рассказывал, что жена его устроилась на работу, она бухгалтер и трудится в каком-то большом магазине, а прежняя страсть к наркотикам отступила, и дети очень рады и счастливы со своей любимой мамочкой. Это обстоятельство не могло не радовать его, и хотя любовь его, возникшая еще там, в Малиновке, здесь, казалось, стала неодолимой, он глубоко и тщательно прятал свое чувство, считал себя не вправе рушить свой семейный дом, под обломками которого пострадали бы его горячо любимые девочки.