Мюнхен 1938: падение в бездну Второй мировой

Возникновение национальных движений в XIX в., по мнению Го- голака, положило конец эпохе «архаичной доброжелательности», «традициям общего венгерско — словацкого духа». Взамен этого возникли «безжалостные национальные и языковые конфликты», которые после образования Чехословацкой Республики стали подогреваться «чехословацкими националистическими выскочками». Произошло жесткое национальное разделение словаков и венгров, концепция «общего дома», «потребностей родной земли» становилась все более маргинальной. По мнению Гоголака, «стало трудно оставаться венгром по чувству, а не по языку»[387]. Славянская концепция «естественного народного права» и венгерская концепция «исторической родины» стали противоречить друг другу. В этих условиях, на взгляд автора статьи, венгры Фелвиде- ка были вынуждены прибегнуть к «спасительной идее венгерской универсальности», к осознанию своего единства с венграми иных исторических регионов[388]. «Чудесный старый мир», «общий мир для венгров, словаков, немцев» в последний раз был запечатлен на страницах произведений Миксата Кальмана (1847–1910), уроженца местечка Склабо- ня

[389] (сегодня — район Вельки — Кртиш, Банскобистрицкий край, Словакия). Гоголак выражал надежду, что после возвращения Фелвидека Венгрии в регионе будет восстановлена межнациональная и межкультурная гармония[390].

«Общей судьбе» венгров, словаков и русинов Фелвидека была посвящена статья Эндре Моравека, также вышедшая в ноябрьском выпуске «Венгерского обозрения». На взгляд автора, три народа были «на протяжении веков связаны биологическими, духовными и историческими узами». Искусственный разрыв этих связей, вызванный образованием чехословацкого государства, привел к значительному ухудшению экономического положения венгров, словаков и русинов[391]

. Моравек, как и Гоголак, апеллировал к идее «хунгаризма»: «Венгры более тысячи лет поддерживали идею свободного развития народов, живущих в Дунайском бассейне, веками защищали их процветание»[392]. По мнению публициста, чехословацкая пропаганда на протяжении 20 лет пыталась разрушить органичную идею «венгерско — словацко — русинского братства». Для этого пражскими идеологами была «изобретена чехословацкая нация», частью которой объявили словаков. Сущность решения Прагой русинского вопроса Моравек видел в следующем: чехословацкие власти наряду с декларацией лозунгов «славянского братства» склоняли восточнославянское население к принятию чуждой им русской или украинской идентичности[393].

Моравек назвал два основных аргумента чехословацкой пропаганды. Во — первых, идеологи чехословацкого государства в межвоенный период подчеркивали, что «в еще феодальной Венгрии вся власть принадлежала олигархам, которые относились бы к русинам и венграм как к крепостным и жестоко эксплуатировали бы их» в случае присоединения Фелви- дека к Венгрии. Другой «пропагандистский миф» (в трактовке Мораве- ка) гласил, что Венгрия никогда не признавала права на самоопределение народов, живущих на ее территории. В результате подобного рода пропаганды в общественном мнении большинства европейских стран закрепился образ Венгрии как «забытого реакционного острова»[394]. Автор статьи признавал, что в начале XX в. имели место проявления венгерского национализма (популярное выражение некоторых чиновников «говорите по — венгерски, если едите венгерский хлеб»), однако их масштаб был во много раз преувеличен чехословацкими учеными и публи- цистами[395]. Моравек подчеркивал необходимость «выбить почву из — под ног» антивенгерских пропагандистов. Для этого следовало провести справедливую аграрную реформу, решить иные острые социальные проблемы в Венгрии. Требовал решения и национальный вопрос. На взгляд публициста, венгерские власти должны были гарантировать всем народам право на свободное культурное и хозяйственное развитие. Работа государственного аппарата (прежде всего системы образования, прессы) должна была быть нацелена на взаимное сближение венгров, словаков и русинов[396]

.

Проблеме исторических судеб венгров Фелвидека была посвящена статья Яноша Олведи. Политика Праги трактовалась автором как «псевдодемократическая»: при формальном наличии всех демократических институтов правительственные мероприятия в социальной, хозяйственной, культурной, политической сферах были направлены на «реализацию единственной цели — поглощение венгерской национальности, ее медленное устранение»[397]. Основной метод данной политики, по мнению Олведи, заключался в «пролетаризации венгров Фелвидека, лишении их среднего класса и интеллектуальных лидеров»: «Пражская политика, направленная на венгерскую крестьянскую и рабочую общность, лишенную слоя интеллектуалов, могла легче достичь своей цели — ассимиляции венгров»[398]. Олведи сообщал о 103 тыс. венгров (преимущественно представителей интеллигенции и духовенства), которые покинули Фелвидек в первое десятилетие чехословацкой власти в результате ассимиляторской политики Праги[399].