Мхитар Спарапет

Католикос со страхом посмотрел по сторонам, погладил дрожащей рукою роскошную свою бороду и прищурил глаза. Желтое, как пергамент, лицо его на миг озарила блаженная улыбка. Но эта слабая вспышка внутреннего удовлетворения была минутной. Руки вдруг задрожали, да так сильно, что зазвенели кольца, и он сказал упавшим голосом:

— Нет, тысяцкий, хотя у блаженного Давид-Бека и добрая цель, я не могу бросить мою несчастную паству — народ армянский. Я приведу из Персии войско для защиты Эчмиадзина и Еревана.

Тэр-Аветис помрачнел, сжал губы. Мгновение он смотрел на старца без надежды и сказал с упреком:

— Будь рассудителен, святейший, обрати свою мысль в живительную воду и утоли жажду людей. Мои слова останутся в этом лучезарном Эчмиадзинском престоле: твоя поездка в Персию — удобный предлог, чтобы ты бежал от зла и приехал к нам. Ныне в Сюнике и Арцахе решается судьба армянского народа и армянской церкви. Наш горный край — единственное безопасное место для тебя и для твоего святого престола. Если не делами, то хоть словом своим и присутствием ты воодушевишь наше воинство.

Католикос простер руки к распятию.

— Господь, будь покровителем армянской нации! — крикнул он прерывающимся голосом. Затем прикрыл бородою нагрудный крест и потряс головой: — Душа покинет мое тело только здесь, в этой обители. Я не вправе оторвать престол от его корня. Он должен оставаться на месте святого пришествия.

— Ты сохраняешь здесь престол для того, чтобы турок осквернил его! — уже не сдерживая возмущения, сказал Тэр-Аветис.

— Сегбос, — воздел руку старец, — наш сын в Константинополе! Он — украшение султанского двора. Сегбос спасет Эчмиадзин. Непременно спасет! Я уже написал ему письмо…

— В таком случае зачем же ты едешь в Тавриз на поклон Тахмазу?

— Утопающий и за змею схватится.

Тэр-Аветис, забыв приличия, почти закричал:

— Наивные люди, у падали просить помощи! Пойми, святейший, шах Тахмаз готов мышиную нору за тысячу туманов вымолить. Это сатанинское отродье ужалит нас, как змея Евы. Знай же, он дрожит при одном взгляде на наши горы. Пусть благодарит султана. Не будь опасности со стороны турок, мы бы уже сейчас прищемили ему хвост и выбросили из Нахичевана, из Еревана, да и из Тавриза. Загнали бы в пустыню. Какую силу имеет Тахмаз, чтобы оказывать тебе помощь?

Католикос пристально смотрел на преступившего приличия священника. Но тот не дрогнул.

— Ты забываешься, заблудший! Что толкает тебя на дерзость? Кто стоит за твоей спиной?

— Наша страна, наше войско! — ответил Тэр-Аветис. — Сюник и Арцах независимы. Они объединились и составляют ныне государство. Об этом должен бы знать пастырь всеармянской паствы.

— Сюник! Арцах!.. — воскликнул католикос. — О эти старые раскольничьи гнезда! Кто даст вам остаться господами? Кто? Может, турки?

— Силой продержимся, и русские помогут.

— Русские ушли…

— Уехал только царь, войска остались!

— Остались, но в Армению не придут.

— Придут! А не придут, мы собственной силой сохраним наш народ, нашу страну…

Католикос протянул руку Тэр-Аветису. Тот неохотно поцеловал ее.

— Ну, а теперь уйди, ради бога! — сказал святейший. — И земля имеет уши. Не приведи господь, донесут шаху, Мирали хану или Абдулла паше, что ты пришел ко мне с таким разговором. Разгневаются они, и разразится над Эчмиадзином бедствие. Уйди!

— Давид-Бек так и знал, — горько усмехнулся Тэр-Аветис. — Недаром говорится: не проси благословения у своего пастыря. Жалкий вор Мирали хан и безвольный женолюб Тахмаз у тебя, святейший, в большем почете, чем народ твой во главе с храбрейшим Давид-Беком.

— Удались! — взмолился католикос.

— Оставайся с миром! — кинул Тэр-Аветис. — Я уйду, но грех на тебе, католикос. Не в пользу народу ты действуешь. Нация — не только этот трон. Может, Сегбос и придет тебе на помощь. Но кто поможет христианам страны Араратской? Кто? Они обречены. Одна у них надежда — сюникское воинство, новое армянское государство Сюника и Арцаха, на зов которого ты не откликаешься. Оставайся с миром!..

С этими словами Тэр-Аветис вышел из покоев. Вослед ему донеслись стенания католикоса.

Тэр-Аветис прорвался сквозь толпу.

Арусяк развела под открытым небом огонь и хлопотала вокруг него. Горги Младший и инок Мовсес, сидя на камнях, мирно беседовали. Завидя Тэр-Аветиса, оба встали. Арусяк смутилась и выронила из рук кружку. Даже рванулась, хотела, видно, убежать. Она и стыдилась, и боялась, как бы страшный священник не наказал ее. А он вдруг ласково, совсем по-отечески попросил:

— Сбегай, дочь моя, принеси воды, очень пить хочется.

Арусяк схватила кувшин и убежала.

— Ну, как дела? — поинтересовался Горги Младший.

— Э, ему свиней пасти, а не паству! — в сердцах воскликнул Тэр-Аветис.

— Поедет? — спросил Мовсес.

— Как бы не так! Собрался на поклон к персидскому шаху. — Тэр-Аветис сплюнул. — И до каких пор наши духовные отцы будут обивать пороги недругов и обрекать свой несчастный народ на гибель?

Сказал и раскаялся: не слишком ли он откровенен с этими молодыми людьми? Но тут же подумалось: «Нет, им можно доверять, они это уже доказали».