Мхитар Спарапет

До рассвета в городе не спали. Бежавший из-под Егварда священник рассказывал подробности о том, как турки разбили восемнадцатитысячное войско персов.

— Удивительно то, что у самих турок всего не больше двух тысяч воинов, — говорил он. — Их основные силы еще находятся около Карби. Там они встретили сопротивление… А под Егвардом, едва только турки стали наступать, персияне бросились бежать. Ну и резня была!..

В доме паронтэра Ованеса состоялся тайный совет. Было решено послать лазутчиков в сторону Егварда и Карби для сбора сведений о силе и намерениях турок и немедленно укрепить северный квартал города, как наиболее уязвимый. Паронтэру поручили командовать всеми вооруженными силами города.

В качестве помощника ему назначили Карчик Ованеса.

Было уже далеко за полночь, когда Карчик вернулся домой вместе с Мовсесом. Никто не спал. Все сгрудились на балконе вокруг престарелой бабушки Карчика и молчали в страхе и ожидании. Ованес подошел к бабушке, поцеловал ее сморщенную руку.

— Снова турки? — спросила она.

— Да, бабушка, идут…

— Ох, беда! — покачала головой старушка. — Я еще девушкой была, в доме отца жила, в Карби, когда пришел турок. Мы тогда бежали в Сюник. А вернулись обратно не скоро, только после того, как турка прогнали… Ованес, сынок, может, и теперь уедем в Сюник? Там место надежное…

— Сейчас уже поздно, бабушка, турок занял Егвардское поле. Нам не пройти, всех перебьют.

— О, архангел Гавриил! И зачем ты не взял мою душу, зачем дал еще раз увидеть турок! Кто твой гость, сынок?

— Странник, из чужих мест.

— Бог да поможет странникам и страждущим! Ах, дети мои, что нам теперь делать?

Ованес попросил принести вина. Налил себе и Мовсесу.

— Выпьем, Мовсес. Сегодня живем, завтра — кто его знает? Не под счастливой звездой родился армянский народ. Но делать нечего, будем сражаться… Город с трех сторон неприступен. Надо укрепить и четвертую сторону.

— Сколько человек могут взяться за оружие? — спросил Мовсес.

— Все до одного: мужчины, женщины, дети. В городе уже сейчас десять тысяч вооруженных мужчин. Если и ты возьмешься за оружие, еще одним человеком пополнишь наши ряды.

— А что же? Встану и я. Оружие у меня есть, только бы еще саблю. Десять тысяч — это не мало. Можно продержаться. А там, глядишь, и Давид-Бек придет на помощь или, кто знает, русские придут. Пошлите человека к Давид-Беку…

Ованес помолчал. Выпил, пожевал соленый огурец и поднялся. Подмастерья и ученики, уже вооруженные, ожидали его. Мовсесу подали саблю, тяжелую и длинную. Ованес улыбнулся:

— Был книжником и вот стал воином. Ну как сабля, тяжелая? С нею еще мои деды в походы ходили. С радостью дарю тебе. Защищай свою жизнь и свою страну!

Вышли на улицу. Со всех концов во двор церкви Дзорагюха стекались вооруженные отряды.

Людей распределили по сотням и десяткам. Командирами поставили из тех, что прежде воевали, а еще — охотников и кулачных борцов. Были и такие, кто разбоем раньше занимался. В бою люди с отвагой ой как нужны.

Рассвело. К удивлению Мовсеса, ереванцы не паниковали. Они были уверены в своей силе, даже дети имели оружие и, путаясь в ногах у старших, все норовили чем-нибудь помочь им.

Жители северного квартала города перебрались в Дзорагюх, Конд, Еркуерес и Цирани. Дома, что были в низине, разрушили. Из бревен и камней соорудили довольно большую плотину. Воду направили в огороды. Скоро она залила пространство от квартала Цирани до крепостных холмов. Так обезопасили и четвертую, наиболее доступную для врага часть города.

Вечером следующего дня лазутчики вернулись из Карби и Егварда. Вести были утешительные.

— Турецкое войско под Карби сковано в кольцо, — сообщили лазутчики. — Карбинцы здорово укрепились в своем небольшом, напоминающем крепость городке и в Ованаванке и с неослабной храбростью бьются с врагом. Турецкие армии, возглавляемые пашами Коч Али и Ялгуз Гасаном, за четыре дня потеряли под стенами Карби несколько тысяч убитыми. Сераскяр Абдулла паша вышел им на помощь. Но Карби продержится долго.

Добрые вести воодушевили ереванцев. Кузнецы принялись латать старые щиты, точить заржавелые мечи и копья. Карчик Ованес с помощью оружейника занялся изготовлением ручных гранат и бомб.

Два айсора[60] день и ночь выделывали порох в квартале Еркуерес.

Карчик Ованес припрятал несколько мешков пороха в тонире, что был в нижнем этаже его дома.

Базары опустели, лавки заперты на замки. Горожане попрятали все свои сокровища где только могли: в развалинах, в ямах, на кладбище. Ереван превратился в военный лагерь.

Толпы вооруженных копьями, вилами, дубинами, саблями и ружьями проводили ночи на скалах, на искусственных укреплениях, сооруженных над впадиной.

За три дня впадина, где раньше были огороды, заполнилась водой. Вода поднялась уже так высоко, что буйволы переходили ее вплавь.

Молодые не прощали старикам то, что не позволили им занять Ереванскую крепость, изгнать оттуда Мирали хана. Хан заперся в неприступной крепости и не подавал никаких признаков жизни.