Мхитар Спарапет

Бек оставил их в Алидзоре и выдал им из казны Верховного Собрания средства на жизнь. Он был доволен тем, что ханы вынуждены просить у него приюта. Бек считал, что это подымет престиж его власти как внутри страны, так и в других государствах. Кроме того, он был уверен, что ханы не примирятся и рано или поздно выступят против турок.

Шииты-персияне турок-суннитов считают главными виновниками гибели персидского трона и разорения страны и потому не любят их.

Однако некоторые военачальники Бека не разделяли его доброжелательного отношения к персидским ханам. Не понимая мысли Верховного властителя, они роптали.

— Не вчера ли нахичеванский Асламаз Кули хан вместе с баргушатским Батали Султаном воевали против нашего молодого государства? — говорили они. — Во время Шушанадзорского сражения Батали Султан победил князя Тороса и захватил в плен юного Степаноса лишь потому, что на помощь персам пришел Асламаз Кули хан.

Недовольство проявляли не только многие военачальники, но и войско, даже воины полка «Опора страны»… Некоторые горячие головы самовольно пытались ворваться в жилище ханов и убить их. Узнав об этом, разгневанный Бек разжаловал двух младших чинов, возглавивших бунт.

Но недовольство и ропот не только не прекращались, но даже усиливались. Однажды, когда Бек собирался навестить ханов, к нему пришел спарапет Мхитар.

— Войско и народ выражают беспокойство, властитель, — с надлежащей вежливостью приветствуя Бека, сказал он. — Ты напрасно приютил персидских ханов, которые так много бедствий причинили нам.

— А как думаешь ты, спарапет, ведь ты не простой воин, — нахмуря брови, сказал Бек.

— Я думаю, следует или уничтожить их, или заковать в цепи и отправить к Абдулла паше, — ответил спарапет.

Давид-Бек, тяжело дыша, неожиданно для Мхитара гневно сказал:

— А не хотел бы ты, любезный мой Мхитар, чтобы и я по собственной воле пошел бы к Абдулле и просил разрешения поцеловать подошвы его башмаков?

— Бек!.. — побледнев, воскликнул спарапет.

— Молчи, — огорченный недальновидностью спарапета, мрачно произнес Давид-Бек. — Не хочу… Не желаю слушать подобные незрелые советы. Они могут только принести новые бедствия нашему народу. Предать ближнего соседа, отдать его в руки палачу — такое может советовать только безумец.

Оскорбленный и удивленный, Мхитар не мог понять, что происходит с Беком. Казалось, перед ним не он, не Бек, а другой человек в его образе и одежде.

— Бек, Бек, — умолял спарапет, — ты мне был отцом, Бек. Твоя воля беспрекословна для меня. Но ты затеял опасное. Гнев турок умножится, когда они услышат, что их враги нашли прибежище у нас. Обдумай лучше, умоляю.

— Турки не сегодня-завтра покинут Армению и Персию, — с неослабевающим гневом продолжал Бек. — Персы снова останутся нашими соседями и врагами турок.

— И твоими врагами.

— Да, и моими. Но это было вчера. Оно может случиться и завтра. А сегодня персы враги турок. Сегодня они стремятся жить с нами в мире. У них еще есть силы. Пользуйся этим, если сумеешь и если рассудок не покинул тебя. Покойный Исраел Ори стучал во многие двери великих западных держав, чтобы получить помощь для Армении. А получил он у твоих европейцев эту помощь? Не эти ли европейцы, не эти ли христианские державы отдали вчера нашу страну турецкому султану, продали, как рабыню?

— То же самое сделают и персы, — не уступал спарапет.

— Делали и будут делать. Но сегодня иное: ханы еще располагают силами. Они вместе с нами готовы выступить против турок. Почему не воспользоваться этим? Почему, если мы одни и нуждаемся в помощи? Спокойной ночи.

Спарапет вышел растерянный, огорченный. Однако и Бек, вопреки своему намерению, не пошел навестить ханов. Он направился в казармы полка «Опора страны» и два дня оставался там. Его всегда аккуратно постриженная и причесанная борода была всклокочена, под глазами залегли синие круги. Теперь он лишь изредка принимал своих военачальников. Бывало, мелики часами простаивали в передней его приемной.

Одному только его слуге Согомону было известно, что в каждую пятницу, пользуясь ночной темнотой, из Алидзора выходили и скрывались в неизвестном направлении два армянских и два персидских лазутчика… Узнав об этом, неосведомленный спарапет сильно обиделся и в недоумении пожал плечами. Почему Верховный властитель скрывает от него, с какой целью, кого и куда он посылает? Когда об этом он осторожно намекнул Беку, тот неожиданно для него беспечно захохотал и с присущей ему находчивостью полюбопытствовал, кто спарапету открыл эту тайну. Спарапет назвал имя того воина, который по тайным проходам выпускал лазутчиков из крепости.

На следующий день спарапет увидел этого воина казненным на площади. Он вздрогнул. А вечером, встретив оскорбленного спарапета, Бек спросил:

— Видел воина на колу?

— Видел, Бек. Ты жесток. Воин открыл тайну не кому-нибудь, а мне, своему спарапету.

— Это все равно. Если твою тайну кто-то откроет даже мне, сожги открывшего ее.

Спарапет молча вышел с сокрушенным сердцем. Он чувствовал, что трещина, пролегавшая между ним и Беком, постепенно расширяется.