Мне есть что вам сказать

И все же парадокс заключается в том, что в результате пропаганды с гладстонской[201] непреклонностью в отношении сербов именно Блэр оказался самым политически уязвимым. Когда к народу обращается Билл Клинтон, он одинаково много распространяется как о контроле над оружием и прописной морали, так и о войне в Косово. Что касается Блэра, тон его речей отличается от клинтоновского. «Мы здесь говорим не о каких-то далеких местах, о которых ничего не знаем. Мы говорим о пороге Европейского союза, нашем садике на заднем дворе», – сказал он вчера в Ахене. Беда в том, что для американского электората Косово именно этим и является – задворками, о которых они мало что знают. Ни одной потерянной жизни у американцев нет – в этом основная цель.

Получилось так, что именно Блэр, а не Клинтон умудрился связать свои успехи с судьбой Слободана Милошевича. Премьер-министр несколько раз повторил, что будущего у Сербии или Косово с Милошевичем у власти не будет. Клинтон был достаточно осторожен, чтобы не заявлять подобных вещей, и, казалось, предусматривал соглашение, по которому Милошевич сохраняет суверенитет не только Сербии, но и Косово тоже.

Операцию в Косово начали Соединенные Штаты. И только Америка может довести ее до успешного конца.

Без решимости и твердости друга в Белом доме воинственные слова Блэра окажутся не более чем жалким и никчемным бахвальством.

14 мая 1999 г., The Daily Telegraph

Чтобы заполнить паузу между интервью, я рискнул переговорить со знаменитым головорезом и массовым убийцей. Теперь мне неловко вспоминать мой тон. Он был монстр и не заслуживал, чтобы с ним обращались как с взбунтовавшимся фигляром-заднескамеечником.

Аркан

Его лицо ребенка мгновенно узнаешь в кафе отеля «Хайятт»; оно фигурирует в официальном обвинении Гаагского суда в воинских преступлениях. Он – владелец югославской футбольной команды № 1, сети хлебопекарен «Сербская корона», муж исполнительницы народных песен Сербии № 1 и человек, которого министр обороны назвал олицетворением сербского хаоса.

Его зовут Желько Ражнатович, кличка Аркан, и у него для нас есть сообщение. Нет, его не было в Косово, когда Джордж Робертсон сказал, что тот стоял у истоков конфликта. Но его боевики – «тигры» обучаются по всей Югославии, и Аркан ждет…

«Если придут ваши наземные войска, я пойду в Косово. Я вырос в Приштине, столице Косово», – говорит Аркан. Теперь понятно, как он лично воспринимает эти события. Боевик-предприниматель окружен несколькими очень привлекательными женщинами – в их числе его жена в голубом атласном брючном костюме – и очень крутыми парнями.

Одного из них зовут «полковник Игорь Игорев», русский в темном костюме и с унылыми глазами. Игорь присутствует при нашем разговоре, а другая пара помощников Аркана сидят позади меня. Итак, Аркан, что вы скажете о ваших военных преступлениях в Боснии?

«Я многих убил в честном сражении, потому что я иду впереди и за мной идет моя армия. Я не могу жить без риска. Зверств в Биельине [город в восточной Боснии, где его люди выгнали основную часть мусульманского населения из их домов] не было. Там жили 40 000 мусульман и 20 000 сербов. Эти мусульмане начали стрельбу, и только после этого мы вошли в город и перебили этих ублюдков. Мусульманское и сербское население приветствовало меня, я произнес речь, обратился к людям, и они принялись кричать: “Спасибо, Аркан, спасибо, Аркан”. Так как я спас их от этих мусульман.

Я уважаю мусульман. Я, например, не ем свинину, но я не мусульманин. Я просто не люблю свинину», – говорит 47-летний отец девятилетнего сына.

Какое прелестное кольцо, ведь это не кастет, говорю я, показывая на бриллиант размером с шоколадное драже Smarties. Нет, не кастет, подтверждает он: «Это подарила жена. Она записала седьмую песню и сделала мне подарок на день рождения». Аркан раньше жил в Лондоне и бегло говорит по-французски.

А как насчет нынешних зверств сербов в Косово? «Возможно, некоторые сербы разозлились и наделали делов, – говорит он. – В нашей стране действует закон и порядок. В нашей стране президент не военный преступник». А изнасилования? «Их никогда не было. Я первый тут же пристрелю того сербского солдата, который пойдет на это. Он не проживет и двух секунд. Мы не звери. Мы не нацисты. Мы не убиваем людей».

Как вы считаете, наземная война будет? «Конечно. Как вы думаете, почему я подстригся? Отнюдь не для крутости. Фуражку легче надевать, когда волосы короткие».

Вы уверены в победе? «Я ни секунды не сомневаюсь, что мы победим. После это мы споем “We are the champions”».

Вопрос на более мирной ноте: планирует ли он вести какой-нибудь бизнес? «Я буду продавать пластиковые мешки, так как для солдат нужно много пластиковых мешков. Это будет хороший бизнес».