Мне скучно без Довлатова

Я рассказать хочу тебе, учитель,о том, как это было, как случилось,но не могу понять всего, что знаю…Ты более, я думаю, поймешь.Как он любил балетные ужимки,как он варил сибирские пельмени,как шли ему вельветовые курткии усики холеные «пандан».Он первым указал на вас, учитель…Зайдешь, бывало, в Гавань на фатеру,он защебечет, залепечет ловко,туда-сюда по комнатам ведет.А там уже кастрюли закипают.Но если прибывали иноземцы,он доставал крахмальную скатерку:«Кулинария, — говорил он быстро, —кулинария, сам я кулинар».

Постукивали серенькие рюмки,и некий идол вскидывался томно.Учитель, подскажите, подскажите,а впрочем, мне неловко вас смущать.Под утро пели долгие пластинки,под утро плакал он по-итальянски,ну, пьянство, пьянство — общий наш удел.И он уехал, а куда не знаю,и я уехал, а куда не помню,и разбежались годы, как могли.Но я явился на его поминки.Как это все устроено, учитель,вот это интересно бы понять.«А прочее детали…» — вы сказали,и я поддакиваю вам, учитель,ведь мы стоим на краешке болота,склубившего пиявок и гадюк.Был крематорий пуст, и горстку пепла

рассыпали по улицам Нью-Йорка,он сам придумал это, приказал.Тут что-то древнеримское, учитель,сказать «александрийское», учитель,пожалуй, и покажется манерно…Но все это детали — в них ли суть?Он все искал последней вашей книгирассыпанные милые страницы,и, наконец, я думаю, нашел.«Простая жизнь» — названье этой книги.Была ли жизнь его совсем простая?Она совсем простая не была.Ну, вот и все, и на болоте зыбкомнад ним змеится тот водоворот.

IV

Широк Техас, игрок Техас,ковбои, Кеннеди, нефть!

И если удача — она у вас,а если уж нет — так нет!За ним мелочуга всех Аризони конфедератский флаг,а на дорогах под горизонтролл-ройс, «BMW», кадиллак.Приехал, и все хорошо — о’кей,сто тысяч — чудо оклад.И по уик-эндам спешит фривейв Мексику и назад.На дальнем ранчо кипит бассейн,и он сидит без штанов,и вносят под полотняную сеньвиски, джин и «Смирнофф».Жена сияет, дети кричат,брасс, кроль, баттерфляй.Развеется шашлычный чад,«бай-бай», что значит «прощай».

Бегут года, он здоров и цел,и в доме простор зверью.«Эссо», «Эксон», а также «Шелл»берут у него интервью.Но все скучнее горят глазкиу самых новых машин,и все жирнее летят кускидрузьям, не достигшим вершин.И офис тесен, и мерзок босс,и близок далекий вид.И он почему-то «брось, все брось»ночью себе говорит.Несносны семейные голоса,жара приходит, пыля.И в черную пятницу в два часа —тоска, гараж и петля…

М. Глинка и В. Беломлинский

V