Мне снится нож в моих руках

Я посмотрела на неё, потом на папу, закрыла глаза и подула. Все огоньки исчезли в крошечные завихрения серого дыма; запахло чем-то немножко сладким, как жжёный сахар.

Мой папа подпрыгнул на кровати.

– Что ты загадала?

– Нельзя об этом спрашивать, – пожурила мама, располагая торт на моём столе. – Если она тебе скажет, желание не сбудется. – Она повернулась ко мне. – Я скоро нарежу. Но сначала…

К моему шоку, мама прыгнула с другой стороны от меня, раскачав всю кровать.

– Ай! – снова завизжала я. Моя мама никогда не играла. В какой это альтернативной вселенной я проснулась?

– Пытай её, пока не сознается, – предложил папа и опустился ко мне, принявшись щекотать мои бока. Мама к нему присоединилась, и вот я уже ахаю, катаюсь из стороны в сторону, пытаюсь защититься и не нахожу в себе сил.

– Ладно, ладно! – закричала я.

Они замерли посреди движения; пальцы моего папы были похожи на мультяшные когти.

– Я ничего не загадала, – сказала я.

У мамы вытянулось лицо.

– Вообще ничего?

Папа прижал меня к себе.

– Я думаю, это прекрасно.

Оставшись одна на своей стороне кровати, мама посмотрела на него и подняла брови.

– Тебе, принцесса, не надо загадывать желаний. Ты всё заработаешь сама. – Папа, сияя, посмотрел на меня. – Через месяц ты пойдёшь в старшие классы. И будешь работать, пока не станешь лучшей ученицей во всей школе. А после этого всё хорошее придёт к тебе. Потому что ты этого заслужишь.

– Перестань, – тихо сказала мама. Она смотрела на него с очень странным выражением лица.

– Что? Я говорю ей, что надо тяжело работать, чтобы чего-то достичь. Это хороший урок. Я не говорю, что ей всё легко достанется. Я говорю, что, если она достаточно талантлива, и достаточно хорошо работает, мир ответит взаимностью. Он же должен, да? Я на это рассчитываю. – Папа сдавил меня покрепче, а я позволила ему, позволила себе подумать как это приятно, хоть и нет гарантии, что он сделает это завтра. – Ну же, ты сделаешь так, что я буду тобой гордиться.

Я хотела. Во мне проснулась неукротимость. Я так и сделаю. Если мне нужно тяжело работать и быть хорошей, я смогу это сделать. Если благодаря этому мы окажемся на солнце, если это удержит тьму, я буду над этим работать каждый день.

– Обещаю, – сказала я.

Папа засмеялся и поцеловал меня в лоб. И прежде чем мама могла что-то сказать, он притянул к себе и ей, сделав будто бутерброд из трёх человек со мной посередине и обнимающими меня родителями по краям.

Меня переполнило тепло.

– Просто делай всё, что можешь, – прошептала мама в мои волосы. – Это всё, что можно сделать.

Папа обнял нас покрепче.

– Моя маленькая семья, – сказал он. – Две самых лучших вещи в моей жизни.

Я поймала взгляд моей мамы. Она улыбкой говорила мне, что всё хорошо.

– Это была папина идея тебя удивить, – сказала она, убирая мне за ухо локон волос.

– И это только начало, – сказал он. – У нас впереди целый день развлечений. Я помню, что кто-то любит зоопарк.

Мама закатила глаза.

– Любила, когда ей было восемь. Сейчас ей четырнадцать.

Он только засмеялся.

Эта версия моего отца была сюрреалистичной. Я не знала как найти в этом смысл, как сочетать его со второй версией. Но тут меня пронзила мысль: мой папа – сердитый человек в темноте, да, но может быть он также вот этот человек: этот яркий и весёлый отец. Я всегда думала, что может быть только одно или другое, зафиксированное и определённое. Но может быть всё сложнее. Может быть он – и то, и другое.

Он поцеловал меня в лоб.

– Ты совершишь великие дела, я тебе обещаю.

Я спрятала лицо в его рубашке, и он осторожно обнял меня обеими руками, как будто создавая корзинку для меня в центре. Если это улучшение когда-нибудь закончится и тьма снова поглотит его, может быть, не всё будет потеряно. Может быть я смогу найти способ сохранить со мной вот эту версию моего отца. Тогда, как бы плохо ни сделалось, я смогу вспоминать каким он был сейчас. Может быть, тогда он сможет оставаться этим человеком даже когда им не является. Может быть тогда он сможет оставаться моим, тёплым и настоящим в моих объятиях. Даже если однажды таким не будет.

Глава 45

Сейчас

Я проснулась с мокрыми щеками. Все пятеро стояли вокруг моей больничной кровати и смотрели на меня. Я отшатнулась, щёлкнув наручниками, которыми я была привязана к постели и болезненно дёрнув свой свежеперевязанный бок.

– Тихо, – сказал Джек, поднимая руку, как будто успокаивает перепуганное животное. – Мы не хотели тебя напугать. Нам надо поговорить.