Мне снится нож в моих руках

Она чуть пошевелилась и издала низкий стон.

– Я не шучу. – Он потряс её сильнее. – Я знаю, что ты сделала. Просыпайся!

Она застонала погромче и попыталась стряхнуть его руку.

– Убирайся! – пробормотала она сонным, еле слышным голосом.

– Думаешь, можешь меня просто вычеркнуть?

У него дрожали руки. Хотя эта была дрожь от гнева, ему стало стыдно, что она может это увидеть, и он сильным толчком перевернул Джессику на живот, как переворачивают непослушного ребёнка, чтобы его было легче отшлёпать. При этом её голова ударилась о спинку кровати. Она вскрикнула, но голос застрял у неё в горле.

Этот звук её боли вызвал в нём дрожь удовлетворения, осознания собственной правоты.

– Оставь меня в покое! – бессвязно пробормотала она в подушку. Она точно была пьяна. Голос был грубым и звучал странно. – Я тебе сказала… что всё кончено. Я тебя ненавижу.

После всего что она сделала, она его ещё и ненавидит. У Минта помутилось в глазах. Он схватил её за плечи и стал жестоко трясти, слыша как голова ударяется о спинку кровати снова и снова, короткие резкие удары.

– Извинись.

Она издала какой-то звук, но это были не слова. Не извинения. Она точно думает, что он не тот, с кем стоит считаться. Кого стоит бояться. Не мужчина.

Бессилие переполнило его, огонь взорвался.

Минт отшатнулся от её кровати, ударился о письменный стол, и тогда увидел их. Массивные ножницы, с острыми как ножи лезвиями. И ему стало ясно что делать, его как удар молнии поразило осознание правильности этого. Он схватил ножницы со стола, сжал до боли в пальцах и как пику вонзил ей в спину. Она закричала в подушку и замахала руками. Плотину прорвало и вся ярость и боль хлынули из Минта на неё. Он выдернул ножницы и снова вонзил в неё, чувствуя, как твёрдая плоть сначала сопротивляется лезвиям, а потом принимает их. Девушка, которая его унизила, пыталась его уничтожить – а теперь это он причиняет ей боль, делает её слабой, заставляет барахтаться как рыба, вытащенная из воды. Они поменялись ролями.

Он снова и снова наказывал её, получая от её тела извинения, которые она не захотела облечь в слова. Это было так приятно, что это чувство сводило с ума, заставляя сердце выскакивать из груди. Он перевернул ее на спину, с силой вонзив ножницы ей в живот, и каждой клеточкой почувствовал, что он-то не отец, у него есть характер, никто не может смеяться над ним. Она сильно ударила его ногой и зацепила занавески, распахнула их, и комнату залил лунный свет. Он смотрел на нее с трепетом предвкушения, желая впитать боль на ее лице, ужас и раскаянье.

Светлые волосы, не каштановые.

Он разжал руку, которой сжимал ножницы. Они с грохотом упали на пол. Это не лицо Джессики смотрело на него, широко открытыми от ужаса глазами, с открытым ртом, который с булькающим звуком с трудом ловил воздух.

Это была Хезер.

– О, Боже – сказал Минт.

Комната закружилась, огонь покинул его, и у него закружилась голова, так что он чуть не рухнул на колени рядом с ножницами. Что Хезер делала в постели Джессики? И почему говорила так нечётко, не сказала что-то, чтобы он понял, что это она?

Что он наделал?

Под взглядом Хезер Минт отступил назад и внезапно увидел сцену такой, как она была, во всей ужасной правде. Увидел кровь повсюду, на кровати, стекающую по стенам, перемазавшую ему руки и его белую рубашку под чёрным пиджаком. Он увидел девушку, которая была ему другом, извивающуюся от боли. Увидел Хезер, не Джессику. Хезер, хрипящую и моргающую. Хезер, которую он зарезал.

Его сожгут заживо за такое. Отправят в тюрьму. Все – все, что осталось от состояния его семьи, его место в Колумбийском университете, его друзья, его семья, его будущее. На этот раз нет никаких сомнений в том, что он потеряет все это. Мать узнает, что он сделал. Отец, если когда-нибудь очнётся. Все на свете. Его жизнь кончена.

Нет. Сквозь панику пробилось сопротивление. Он совершил ошибку, и это всё. Он не заслуживал того, чтобы вся его жизнь была разрушена из-за одной ошибки, которую спровоцировали Джессика, Тревор Дейли, Чарльз Смит, Джек и отец. Это их вина, не его. Но он всё исправит. Он спасёт себя.

Минт вскочил на ноги и бросился в ванную. Теперь, когда безумное ощущение прошло, он интуитивно ощущал гладкость своих рук, тяжелый медный запах, исходивший от него. Он яростно впиваясь ногтями скреб руки в раковине в ванной. Потом он увидел своё лицо и выругался. Сняв одежду, он принял душ, тщательно соскрёб с себя кровь, затем снова надел темный костюм. Кровь даже начала подсыхать.

Взглянув в последний раз в зеркало, он заметил его – там, на шее. Ярко-красное пятно, еще не успевшее оформиться в синяк, виднелось у него из-за воротника. Должно быть, Хезер в какой-то момент ударила его. Он потянул галстук-бабочку повыше, закрыл его, затем застегнул пиджак поверх белой рубашки, чтобы никто не увидел брызг крови. Теперь с ним все в порядке, он прикрыт.

Он бросился обратно в спальню. Неизвестно, сколько у него остаётся времени. Он схватил висевшую на двери чью-то футболку, и вытер ею ручки ножниц. Затем надежно спрятал их в карман куртки.