Моби Дик

An oarsman sprains his wrist: the carpenter concocts a soothing lotion.	Растянет ли жилы на руке гребец - плотник состряпает ему болеутоляющее притирание.
Stubb longed for vermillion stars to be painted upon the blade of his every oar; screwing each oar in his big vice of wood, the carpenter symmetrically supplies the constellation.	Захотелось Стаббу, чтобы у него на веслах были ярко-красные звезды - и плотник, зажимая весло за веслом в своих больших деревянных тисках, малюет для него красками аккуратное созвездие.
A sailor takes a fancy to wear shark-bone ear-rings: the carpenter drills his ears.	Взбредет на ум какому-нибудь матросу навесить на себя серьги из акульих позвонков - и плотник пробуравит ему уши.
Another has the toothache: the carpenter out pincers, and clapping one hand upon his bench bids him be seated there; but the poor fellow unmanageably winces under the unconcluded operation; whirling round the handle of his wooden vice, the carpenter signs him to clap his jaw in that, if he would have him draw the tooth.	У другого зуб разболится - плотник вытащит свои клещи и хлопнет по верстаку ладонью: садись, мол, сюда; но бедняга корчится от боли и мешает довести операцию до конца; тогда, повернув рукоятку больших деревянных тисков, плотник велит ему зажать в них нижнюю челюсть, если он хочет, чтобы зуб все-таки был вырван.
Thus, this carpenter was prepared at all points, and alike indifferent and without respect in all.	Словом, плотник был на все готов и ко всему относился равнодушно, без страха и без поклонения.
Teeth he accounted bits of ivory; heads he deemed but top-blocks; men themselves he lightly held for capstans.	Ему что зубы человека, что кости кашалота; что головы, что чурбаны; а самих людей он лестно приравнивал к шпилям.
But while now upon so wide a field thus variously accomplished and with such liveliness of expertness in him, too; all this would seem to argue some uncommon vivacity of intelligence.	Казалось бы, при столь широком поле деятельности и столь многочисленных талантах, при такой находчивости и сноровке он должен был бы отличаться и чрезвычайной живостью ума.
But not precisely so.	Но это было не так.
For nothing was this man more remarkable, than for a certain impersonal stolidity as it were; impersonal, I say; for it so shaded off into the surrounding infinite of things, that it seemed one with the general stolidity discernible in the whole visible world; which while pauselessly active in uncounted modes, still eternally holds its peace, and ignores you, though you dig foundations for cathedrals.	Ничто так не выделяло этого человека, как его очевидная, обезличивающая тупость; я говорю -обезличивающая, потому что она так незаметно сливалась с окружающей бесконечностью, что казалась неотделимой частью всеобъемлющей безмятежной тупости этого видимого мира, который хоть и пребывает в беспрерывном движении всевозможных видов, тем не менее сохраняет вечный покой и знать вас не желает, даже если вы роете фундаменты для божьих соборов.
Yet was this half-horrible stolidity in him, involving, too, as it appeared, an all-ramifying heartlessness;-yet was it oddly dashed at times, with an old, crutch-like, antediluvian, wheezing humorousness, not unstreaked now and then with a certain grizzled wittiness; such as might have served to pass the time during the midnight watch on the bearded forecastle of Noah's ark.	Однако у плотника сквозь эту полугрозную тупость, связанную, как можно было видеть, со вселенским бездушием, прорывалось по временам какое-то древнее, допотопное веселье, на костыле и с одышкой, кое-где расцвеченное проблесками дряхлого остроумия, какое помогало, наверное, коротать часы ночной вахты еще на седобородом баке Ноева ковчега.