Моби Дик

Hiding his canoe, still afloat, among these thickets, with its prow seaward, he sat down in the stern, paddle low in hand; and when the ship was gliding by, like a flash he darted out; gained her side; with one backward dash of his foot capsized and sank his canoe; climbed up the chains; and throwing himself at full length upon the deck, grappled a ring-bolt there, and swore not to let it go, though hacked in pieces.	В этих зарослях он спрятал свой челнок, поставив его носом к морю, а сам уселся на корме, низко держа в руке весло; а когда судно, скользя, проходило мимо, точно молния, ринулся он наперерез, подгреб к борту, одним толчком ноги перевернул и потопил челнок, вскарабкался вверх на руслень и, плашмя растянувшись во всю длину на палубе, вцепился обеими руками в кольцо рыма, поклявшись, что не разожмет рук, даже если его станут рубить на куски.
In vain the captain threatened to throw him overboard; suspended a cutlass over his naked wrists; Queequeg was the son of a King, and Queequeg budged not.	Напрасно капитан угрожал вышвырнуть его за борт, напрасно замахивался топором над его обнаженными запястьями - Квикег был царский сын, и Квикег остался тверд.
Struck by his desperate dauntlessness, and his wild desire to visit Christendom, the captain at last relented, and told him he might make himself at home.	Наконец, потрясенный его отчаянным бесстрашием и столь горячим желанием посетить христианский мир, капитан сменил гнев на милость и сказал Квикегу, что тот может оставаться и устраиваться, как ему будет удобнее.
But this fine young savage-this sea Prince of Wales, never saw the Captain's cabin.	Но этот благородный юный дикарь - принц Уэльский Южных морей - так и не увидел даже капитанской каюты.
They put him down among the sailors, and made a whaleman of him.	Его поместили в кубрике с матросами, и он стал китобоем.
But like Czar Peter content to toil in the shipyards of foreign cities, Queequeg disdained no seeming ignominy, if thereby he might happily gain the power of enlightening his untutored countrymen.	Подобно царю Петру, с удовольствием плотничавшему на верфях в чужеземных портах, Квикег не гнушался никаким самым презренным занятием, если только оно дарило ему возможность просветить умы его темных соотечественников.
For at bottom-so he told me-he was actuated by a profound desire to learn among the Christians, the arts whereby to make his people still happier than they were; and more than that, still better than they were.	Ибо, как признался он мне, в глубине души он руководствовался сокровенным желанием обучиться среди христиан искусствам, способным сделать его народ еще счастливее и, более того, еще лучше, чем он был.
But, alas! the practices of whalemen soon convinced him that even Christians could be both miserable and wicked; infinitely more so, than all his father's heathens.	Но, увы, жизнь среди китобоев вскоре убедила его, что и христиане могут быть несчастливы и порочны, несравненно несчастливее и порочнее, чем любой язычник, подданный его отца.
Arrived at last in old Sag Harbor; and seeing what the sailors did there; and then going on to Nantucket, and seeing how they spent their wages in that place also, poor Queequeg gave it up for lost.	Когда же он наконец прибыл в старый Сэг-Харбор и увидел, как вели себя там матросы, а потом добрался и до Нантакета и увидел, на что растрачивали они и здесь свои деньги, бедняга Квикег окончательно махнул на все рукой.
Thought he, it's a wicked world in all meridians; I'll die a pagan.	Зло живет в этом мире под любым меридианом, сказал он себе, так что уж лучше я умру язычником.