Мода и нравы ХIX века. На картинах, гравюрах и фотографиях того времени. 1790-1914

Женщины отказались от обруча в нижней юбке и высокой прически, но мода не удовлетворила бы любовь к преувеличениям, если бы не подчеркнула другую часть фигуры, чтобы компенсировать уменьшение ширины бедер, создаваемой обширным обручем, поверх которого были туго натянуты пышные платья. Мода выбрала грудь. Платья по-прежнему были пышными и длинными, но теперь свисали облегающими складками, как мы видим их на картинах Рейнольдса и Гейнсборо.

Рукава были длиной до локтя, шея открыта, а талия высокой, что придавало фигуре значительность, открытый вырез был заполнен каким-нибудь легким материалом, сначала только вставленным в затяжки, но затем подтянутым выше почти до подбородка, и не должен был поддерживаться вставками из атласа.

Гигантские прически, которые наконец достигли такой высоты, что о модной даме говорили, что ее лицо находится посередине тела, больше не встречались. Теперь густые локоны свисали до талии, но дамы продолжали использовать ленты, кружева, цветы, перья, эгретки и т. п. Чтобы компенсировать потери, все эти великолепные атрибуты были перенесены на шляпы, которые по размеру и отделке сравнялись по экстравагантности с прежними прическами. Чем проще становилось платье, тем причудливее – головной убор.

Платья постепенно сужались. Самое поразительное различие заключалось в используемых материалах. Из-за того что шелк и атлас были теперь слишком дороги для людей, ограниченных в средствах, их заменили набивным ситцем и хлопком. Французской моде в какой-то степени следовали другие страны, и шелковая промышленность во Франции была полностью разрушена.

И теперь, казалось, на какое-то время мода остановилась, потому что дамы, задававшие моду в Париже, были либо слишком заняты политикой, либо эмигрировали и остались без денег и возможностей. В июне 1790 года кто-то написал из Парижа, что произошла неслыханная вещь – не появилось никакой новой моды за последние шесть месяцев! Даже любимая модистка Марии Антуанетты Роза Бертен уехала в Майнц в 1792 году, а потом в Англию, где и осталась. Таким образом, установление моды перешло к демократии, первым результатом которой стало введение готовой одежды на любой вкус.

Мода теперь установила свой трон в Англии. В этой стране, такой откровенно консервативной, впервые появилась новая мода на классику. История ее происхождения чрезвычайно комична. Когда в 1793 году всеми любимая герцогиня Йоркская находилась в интересном положении, как девочки, так и взрослые модницы ходили с маленькими подушечками под поясом. Эта своеобразная мода положила начало короткой талии, которая после 1794 года стала общепринятым стилем в Англии и быстро распространилась по всему миру: лиф заканчивался непосредственно под грудью спереди и под лопатками сзади. Впервые известная как «английская» мода, она была охотно принята в Париже, откуда быстро распространилась за границу после падения лидеров террора в 1795 году, когда прекрасная мадам Тальен[47]

взошла на вакантный трон моды.

Парижские дамы, так долго вынужденные отказывать себе в удовольствии одеваться, теперь довели новую моду до экстравагантности: «английское» платье вскоре правильнее было бы назвать «обнаженное». Исчезли не только корсеты и нижние юбки, но и другие предметы одежды. Светская дама носила обувь на босу ногу, а шелковые колготки и прозрачная сорочка до колен составляли остальную часть ее костюма. Более модные из этих женщин пытались выяснить, кто из них сможет надеть как можно меньше одежды. Теперь говорили не «хорошо одета», а «хорошо раздета», и в обществе стало забавой взвешивать одежду леди: в 1800 году вся одежда, включая обувь и украшения, должна была весить не более восьми унций[48]. Красавица жена одного богатого швейцарского банкира прогуливалась по саду Тюильри, одетая лишь в газовую вуаль, пока назойливое внимание публики не вынудило ее вернуться домой. Мадам Солнье, однако, побила рекорд, появившись обнаженной в роли Венеры на балет «Суд Парижа».

Когда «английское» платье с рукавами и высоким воротом переправилось через Ла-Манш в Париж и вернулось на родину как «греческое» без рукавов и с декольте невозможной степени, это не встретило желанного приема. Когда миссис Джордан[49] появилась в нем на сцене театра Drury Lane, зрители в партере бросали носовые платки, чтобы она могла ими прикрыться, и ей пришлось удалиться и переодеться. Одна дама из Лондона заметила, что того, что в Англии считалось бы полным отсутствием одежды, было более чем достаточно для трех дам в Лейпциге или Берлине. В 1801 году модница из Ганновера заключила пари, что будет ходить по улицам, одетая только в сорочку и шейный платок, не привлекая особого внимания, и легко выиграла пари. Еще труднее представить, что в 1799 году на маскараде в Бюккебурге пара предстала в образе Адама и Евы, «одетых только в свою невинность»!