Мое любимое чудовище

Лили удивленно уставилась на него и непроизвольно отшатнулась, когда он двинулся к ней.

Аполлон осознал свой промах: ему следовало вести себя мягче, приближаться к ней с осторожностью. Ведь даже сейчас она могла страшиться того, что услышала о нем. Но как же он устал от того, что его постоянно чего-то лишали. Только Лили терять он не собирался, особенно если это в его силах.

Аполлон остановился в нескольких дюймах от нее.

— Разве я не прав? Разве мы не были чем-то большим, чем друзья?

Ее губы приоткрылись, дыхание участилось, но она не выказывала страха перед ним.

— Признаю, что так и было.

— В таком случае ничего не изменилось.

Лили невесело рассмеялась.

— Вы с ума сошли?

— Возможно, ведь именно в этом меня обвиняют.

— Не надо ерничать, — раздраженно сказала Лили и покачала головой. — Изменилось все. Вы… аристократ, виконт и в один прекрасный день станете чертовым графом, а я — незаконнорожденная дочь актрисы-алкоголички и простого носильщика.

Аполлон взял ее за плечи и с трудом удержался, чтобы не встряхнуть.

— Я все тот же человек, который работал в саду и к которому вы были так добры, который не вызвал у вас брезгливости.

— Нет, не тот же! — Грудь Лили вздымалась от охватившего ее гнева. — Тот человек был из моего мира: простой и… и добрый, а не чертов аристократ!

От избытка эмоций она ударила его кулачком в грудь, и он сдавленно проговорил:

— Вы не знаете, кто я.

— Тогда скажите наконец!

Аполлон смотрел в ее колдовские зеленые глаза, и у него внутри словно бы что-то надломилось.

Четыре года заточения.

Четыре года мучений и потерь.

Четыре года необходимости выслушивать, кем он был и кем не был.

Четыре года потерянной, несостоявшейся жизни, когда он лежал полумертвый в вонючей камере. Но он выжил, а потому больше не собирался терять ни единого дня своей жизни.

— Я именно такой, каким вы меня считаете! — Голос его сорвался на хрип. — Садовник, аристократ и сумасшедший. Я пережил Бедлам, и это стало суровым испытанием для моей души, превратившим в пепел того, кем я был раньше, и создавшим меня нового. Я бы не смог этого пережить, если бы не позволил себе измениться.

Аполлон беспомощно смотрел на Лили, а она не смогла сдержать слез, они предательски блестели у нее на ресницах.

Аполлон прижался ее голову к груди и уткнулся носом в макушку.

— По правде говоря, я не знаю, что это за человек: заново выплавленный, залитый в какую-то особую форму. Я был еще слишком горяч, чтобы ко мне можно было прикоснуться и понять, кем я стал. Но одно я знаю наверняка: каким бы странным ни было это существо, оно ваше. Помогите мне, Лили: вытащите из формы и примите нового меня, вдохните в меня жизнь.

У Аполлона больше не было слов, чтобы ее убедить, поэтому он сделал то, о чем мечтал с того самого момента, как ее увидел сегодня: накрыл ее губы своими.

Поцелуй оказался настолько сладким, настолько нежным, что Лили на мгновение утратила способность мыслить и могла лишь чувствовать его дыхание на своей щеке, нежное прикосновение ладоней к лицу и жар губ. Его язык изучал бархатные глубины ее рта, и Лили едва не задыхалась, желая большего.

Она приподнялась на цыпочки, погрузила пальцы в его волосы и сорвала стягивавшую их ненавистную ленту, освобождая непокорные пряди, словно хотела избавить Калибана от лорда Килбурна.

Вдруг вспомнив, что, как бы он себя ни называл, она все еще зла на него, Лили отстранилась и пробормотала:

— Я все еще не простила тебя.

Он тихо заворчал, когда она в подтверждение своих слов дернула его за волосы, и вновь накрыл ее губы в поцелуе, посасывая, покусывая, лаская языком.

— И все-таки я постараюсь вернуть твое расположение.

Руки Аполлона легли на ее талию, и, прежде чем она успела что-либо сказать или возразить, он поднял ее и понес с такой легкостью, словно она была не больше котенка. Уже в следующее мгновение Лили поняла, что падает на кровать вместе с ним.

Аполлон успел подставить локти, чтобы не раздавить ее, но она все равно оказалась в ловушке, прижатая ногами и нижней частью тела к мягкому матрасу.

— И как же это тебе поможет? — стараясь сохранять достоинство, спросила Лили.

— Во-первых, ты обездвижена, — ответил Аполлон, проводя кончиками пальцев по ее вискам.

Лили вскинула брови, а он, вытаскивая из ее прически шпильку за шпилькой, с улыбкой сказал:

— Это дает мне время высказаться.

Лили, словно сдаваясь, опустила руки на подушку.

— Я слушаю.

— Ты готова признать, что там, в парке, мы достигли удивительной гармонии?

Лили не могла сосредоточиться, пока он вытаскивал из ее прически очередную шпильку.

— Я не знала, кто ты такой.

— Я спросил не об этом. Так ты согласна или нет?

Лили испустила вздох разочарования.

— Да, я готова признать, что мужчина, за которого тебя принимала, мне очень нравится, но…