Пресс-конференция почти полностью превратилась в конференцию извинений. Все члены группы пришли в костюмах, и только различающиеся по цвету неяркие рубашки под пиджаками – у каждого своего цвета – показывали, что извинения не были целью встречи. При каждой вспышке фотоаппарата его радужка становилась светло-коричневой. Под глазами залегли тени. Все кланялись, но угол наклона был у каждого свой: ниже всех наклонялся Акихито, он – меньше всех; еще у двоих, кроме него и уже покрасневшей Мифую, уголки рта были подняты вверх, словно привязанные ниточками.
Акихито взял в руки микрофон и сказал:
– Спасибо за то, что вы собрались здесь сегодня.
Началась сессия вопросов и ответов. Я открыла блокнот и поставила черные точки для того, чтобы отметить отдельные пункты.
Мы переходим на следующий этап. Каждый с надеждой смотрит в будущее. Мы пришли к этому решению путем переговоров друг с другом.
Я писала, писала, но никак не могла понять, что за всем этим стоит. Сидя за длинным белым столом на некотором расстоянии друг от друга, все пятеро говорили по очереди, и вот дошла очередь до него. «…А еще я, Масаки Уэно, пользуясь моментом, собираюсь уйти из шоу-бизнеса. Если потом когда-нибудь вы меня где-то увидите, я буду счастлив, если вы тихонько посмотрите на меня не как на айдола, не как на артиста, а как на обыкновенного человека…»
Меня охватило странное чувство – слишком уж его слова совпадали с тем, что я себе представляла, но больше всего меня потрясло серебристое колечко на безымянном пальце его левой руки. Левая рука лежала поверх правой, так что прятать кольцо он не собирался, а как будто молча извещал всех. Пресс-конференция закончилась, а в ушах у меня все звучало его «я», местоимение первого лица единственного числа, которое в этот раз он использовал чаще, чем обычно.
По поводу роспуска группы, последнего концерта, его предполагаемой свадьбы галдели знатно, почище, чем тогда после происшествия с фанаткой. Шум стоял такой, что «его свадьба» даже вошла в тренды.