Могила в горах

Перерезав тонкий шнурок, завязывавший сам рюкзак, она сразу поняла, что Ян и Фрамке Баккер несколько облегчат ей работу. Все уложенное в рюкзак было упаковано в отдельные, тщательно закрытые, пластикатовые мешки. В некоторых случаях влага даже не добралась до содержимого. Урсула стала вынимать мешок за мешком и раскладывать их по столу. Она ощупала внешние отделения рюкзака и достала с одной стороны бутылку с водой, а с другой – бутылку технического спирта. В самом низу лежали несессер и спиртовая горелка фирмы «Трангия». Опустошив рюкзак, Урсула отложила его в сторону и принялась открывать извлеченные оттуда мешки. Почти везде одежда. Едва увидев привязанную тяжелую палатку, она догадалась, что начала с рюкзака Яна. Боксерские трусы, футболки, непромокаемый костюм, теплый свитер, термобелье. В несессере: безопасная бритва, мыло, презервативы, дезодорант, нечто, бывшее, вероятно, таблетками от головной боли, зубная щетка и зубная паста. Урсула остановилась и посмотрела на разложенные по столу предметы. Большинство из них было сделано из пластика или лежало в пластиковых упаковках, отчего время лишь коснулось их, не оставив существенных следов. Обычные функциональные предметы, собранные для недельного отпуска. Для недели, к которой Баккеры наверняка готовились, о которой мечтали. А оказались в неправильном месте в неправильное время.

С легким вздохом Урсула подтянула к себе второй рюкзак. От него она тоже отцепила подстилку и спальный мешок и открыла верхний клапан. По тяжести она почувствовала, что здесь тоже имеются вещи в карманах. Она как раз собиралась опять распороть карманы ножом, когда у нее зазвонил телефон. Высветился незнакомый номер.

– Урсула, – ответила она.

– Это Урсула Андерссон? – спросил на другом конце женский голос на певучем северном диалекте.

– Да, – подтвердила Урсула, с удивлением поймав себя на мысли, не взять ли ей обратно девичью фамилию, раз уж она разведена. Не столько ради самой фамилии, Линдгрен или Андерссон – особого значения не имеет, – сколько потому, что она уже больше не Андерссон. Или все-таки Андерссон? Она так долго носила эту фамилию, что, возможно, она по-прежнему Андерссон, независимо от того, есть ли рядом с ней мужчина с такой фамилией или нет.

– Ренате Гроссман из судебно-медицинской лаборатории Умео, – представилась женщина, прервав размышления Урсулы. – Я по поводу тех шестерых человек из Йемтланда. Если я правильно поняла, вы за это отвечаете.

– Да, точнее, за само расследование отвечает Торкель Хёглунд, но эту информацию вы можете сообщить мне.

– Первым делом причина смерти. – Урсула услышала, как Ренате выводит на экран компьютера нужное изображение. – Все шестеро застрелены из девятимиллиметрового оружия. Мы смогли удостовериться в том, что четверым из шести стреляли в грудь, но были эти выстрелы смертельными или нет, сказать невозможно. В любом случае, у всех имеется по два пулевых ранения в голову с близкого расстояния, каждое из которых было точно смертельным.

– Когда вы говорите, что четверым стреляли в грудь, означает ли это, что в остальных двоих не стреляли или что вы не можете подтвердить того, что в них стреляли? – поинтересовалась Урсула.

– Мы не можем это подтвердить.

– О’кей. – Урсула мысленно кивнула. – Что еще?

– У нас есть предварительные результаты анализа ДНК четырех тел, которые вы хотели, чтобы мы проверили, двоих детей и двоих взрослых.

– И?

– Взрослые – родители, два ребенка – их дети.

– Значит, семья.

– Да.

Урсула замолчала. Они все время работали, исходя из того, что это семья, но, получив подтверждение, она все равно ощутила дрожь. Там, на горе, кто-то должен был видеть, как умирают другие. Родители – как умирают дети, или наоборот. Даже представить страшно.

– Остальные повреждения на телах, – продолжала Ренате, – вы хотите, чтобы я рассказала все по телефону или достаточно вам это просто переслать?

– Перешлите, пожалуйста, этого достаточно.

Однако она тут же передумала.

– А нет ли на них чего-нибудь, что помогло бы нам с идентификацией?

Ренате несколько секунд молча стучала по клавишам, после чего опять возникла в телефоне.

– Нет, зубы у всех отсутствуют, и нет ничего, никаких шин или штырей, или чего-либо другого, что позволило бы отследить возможные операции или посещения больниц.

– Все равно, спасибо.

– Удачи.

Разговор окончен. Урсула отложила телефон, немного подумала, снова взяла его, набрала номер и стала ждать.

Торкель ответил сразу.

– Мне звонили из судебно-медицинской лаборатории, – прямо перешла к делу Урсула, – предварительные результаты ДНК подтверждают, что в могиле была семья.

– О’кей, – ответил Торкель. – Значит, теперь нам это известно, – добавил он, чтобы его короткий ответ не был воспринят как отсутствие интереса или же как свидетельство обиды.

– Те пропавшие семьи, которые разыскала Ванья, – продолжала ему в ухо Урсула, – норвежская и две шведские.

– Да?

– Я хочу, чтобы мы нашли кого-нибудь из родственников и взяли у них пробы ДНК для сравнения.