Могучая крепость. Новая история германского народа

Американская экономическая модель тоже в некотором роде преследует немцев. В то время как немцы любят американскую свободу и процветание, они ненавидят «ментальность магазина «24 часа», хаос неограниченного рынка, огромную разницу между зарплатой руководства и рабочих и [несдерживаемую] иммиграцию»^{820}. Однако эти американские пороки, в особенности последний, кажутся неуклонно идущими в сторону Германии вместе с глобальной экономикой.

Канарейка в шахте

Дает ли долгая история Германии какие-либо ключи к ее будущему курсу? Сегодняшние обозреватели внимательно следят за германской реакцией на все возрастающее количество иностранных Gastarbeiter и воздействие часто дерзкой мировой экономики. Также уделяется внимание растущему раздражению немцев из-за усилий американцев (в особенности — американских евреев) удержать Третий рейх и Холокост на первом плане немецкой истории^{821}. Леволиберальная критика изнутри не меньше топчет германскую историю, скептически относясь к германской демократии и выражая беспокойство по поводу будущих перспектив. Несмотря на полвека продолжающихся беспрецедентных репараций, отзывчивое демократическое правительство и образцовую работу внутри европейского и международного сообщества, немцы все еще остаются латентными варварами, антисемитами и фашистами в непрощающих умах многих^{822}

.

Недавно открылся новый фронт репараций в еще одной области преступлений национал-социалистов: рабский труд, еврейский и нееврейский, который использовал германский бизнес в военное время. В декабре 1999 года германское правительство согласилось выплатить 5,2 миллиарда долларов, чтобы урегулировать претензии к трем международным немецким компаниям («Сименс», «Даймлер-Крайслер» и «BASF»). Правительство и деловые круги разделили сумму пополам. В мае 2000 года под сильным международным юридическим давлением австрийское правительство создало фонд в 395 миллионов долларов для выплат по подобным искам. Поскольку прошло более половины столетия, груз этих новых репараций упал на рабочих и акционеров, иностранных и немецких с австрийскими, которые во время преступлений еще не родились или были слишком малы, чтобы их совершать^{823}. Позднее начались судебные процессы против американского правительства и международных корпораций США («Дженерал Электрик», «Чейз Манхэттен Банк» — теперь «Дж. Р. Морган-Чейз» — и «IBM») в связи с соучастием в действиях или бездействии во время Второй Мировой войны. Это включает продажу «IBM» калькуляторов, использовавшихся для управления концентрационными лагерями, и провал американского и британского высшего командования, не разбомбившего железные дороги, ведущие к лагерям смерти^{824}

.

Такие попытки вытрясти деньги были осуждены по всему миру как еврейскими, так и нееврейскими критиками. Тем не менее, компании, которым предъявляются иски, предпочитают лучше заплатить, чем столкнуться с угрозой негативной рекламы и оправдательного судебного решения^{825}. Как считает американский журналист Холман Дженкинс, требуемые суммы выплачиваются «в подчинении политическому консенсусу в том, что расплата за нацистские преступления необходима для облегчения принятия в мире немецкой силы»^{826}

. Таким образом, изначально не-вовлеченные правительства и поколения, живущие более чем полвека спустя после преступлений, когда большая часть фактических преступников давно мертва, вынуждены играть роль козлов отпущения ради нормальности, которой страстно хочет Германия^{827}.

Сегодня в германской шахте поет канарейка, заверяя всех, что шахта сейчас безопасна. Остановить эту песню может послевоенная критика, в особенности резко возросшая в 1960-е годы и нацеленная сделать национал-социализм и Холокост, с сопровождающими их чувством вины и репарациями, концом книги германской истории. Немцы не могут жить, как нетехнологический, сельский народ (так хотели бы «зеленые») — и им не следует так жить. Они также не могут быть обществом, постоянно искупающим вину, как требуют литературные и философские сторонники утопии^{828}. Исторически немцев преследовал страх стать ковриком для вытирания ног других наций, и невиновным настоящему и будущему поколениям немцев не следует строить нормальное государство на чувстве вины и несении наказания. Да они и не могут так поступать. Однако если такая точка зрения когда-либо зажжет искру в Германии, а новое поколение немцев попытается создать демократическую республику, больше всего славящуюся власяницей и пеплом, то в результате вполне могут получиться боль и страдания немцев и мира, равные прошлым. Нормальная государственность, статус нации — вот лучшая надежда Германии на будущее.