Мой адрес – Советский Союз!

Я повернулся к Тарковскому.

– Вы мне?

– Да-да, тебе. Подойди-ка!

Краем глаза заметил, что в мою сторону стали поворачиваться головы посетителей. Видно, ждали, что будет дальше. Если Тарковский на потеху публике попробует выкинуть какое-нибудь коленце… Не погляжу, что это уже культовый режиссёр, врежу с левой – мало не покажется. Хотя с левой поостерегусь, боюсь снова повредить палец. Тогда с правой, но не в рожу, ему ещё ей светить в присутственных местах.

– Садись!

Тарковский хлопнул ладонью по сидушке стула, больше смахивающего на кресло, а когда я сел, ткнул пальцем в сторону Кончаловского:

– Ты знаешь, кто он?

Андрон, откинувшись на спинку кресла, смотрел на меня, задрав подбородок, и казалось, с трудом сдерживает самодовольную улыбку.

– Человек, который пока больше известен как сын Сергея Михалкова, но имеющий задатки неплохого режиссёра.

Напыщенная мина как-то резко сползла с потемневшего лица Кончаловского, а Тарковский неожиданно расхохотался, хлопая себя по тощим ляжкам.

– Нет, ты слышал, Андрон? Задатки неплохого режиссёра… Оказывается, ты не так безнадёжен, дружище!

– Спасибо и на этом, – пробормотал Кончаловский.

– А меня знаешь? – спросил Тарковский, всё ещё всхлипывая от смеха.

– Знаю.

– И что можешь обо мне сказать?

Я заглянул в его маленькие, глубоко посаженные и искрящиеся ледяным весельем глазки. Сказать, что ли, что как режиссёр он, возможно, и гений, а как человек – говно… Фактов из биографии Тарковского, которые подтверждают данный постулат, более чем достаточно, в своё время почитал в сети немало воспоминании его современников. Но ладно, не буду нагнетать ситуацию, тем более режиссёр нетрезв, кто знает, какая реакция может последовать.

– Как режиссёр, пожалуй, вы не менее, а скорее даже более талантливы, чем Андрон Сергеевич, хотя многие считают ваши картины слишком сложными и нудными.

– А, слыхал, Андрей? – довольно ухмыльнулся Кончаловский. – Тебя он тоже уел!

Тарковский, однако, не стал темнеть лицом, как недавно Андрон, а отреагировал неожиданно весело.

– Так ведь самое главное, что более талантлив, чем ты, – хмыкнул он. – Слушай, а ты ведь со Стругацкими вроде сидел, верно? Молодой писатель?

– Скорее поэт, хотя таковым себя по большому счёту не считаю, – тоже хмыкнул я.

– Самокритично. А как звать?

– Евгений… Евгений Покровский.

– Покровский, Покровский… Что-то я таких поэтов не припомню. Действительно, из молодых выходит, но уже с коркой члена Союза писателей в кармане. Член?

– Член, но не Союза писателей…

– Погоди-ка, – оживился Кончаловский. – Рассказывал мне Женя Евтушенко про одного Покровского, который из Свердловска, своего тёзку, они в Юрмале пересекались. Говорил, талантливый парень, кое-что из его вещей даже читал. Правда, больше песни сочиняет и ещё, кажется, боксом занимается.

– Так ты и есть тот самый Покровский из Свердловска? – спросил Тарковский.

Я молча пожал плечами и со вздохом состроил мину, мол, раскрыли-таки моё инкогнито.

– Евтушенко толк в стихах знает, – констатировал Тарковский. – Не сильно торопишься? Присядь… Надо выпить за знакомство! Жора!

Мигом нарисовался официант.

– Свежую рюмку, будь добр. И вилку.

Хм, не чистую, а свежую. Оригинален даже в мелочах. Официант молча исчез, а я было хотел заявить, что недосуг мне тут с вами водку распивать, но затем подумал, что когда ещё появится шанс выпить с самим Тарковским? Да и с Кончаловским впридачу. Будет о чём детям и внукам рассказать. Надеюсь, что в этой реальности они у меня тоже будут.

Повернулся официант с рюмкой и вилкой. В рюмку режиссёр тут же плеснул водки и протянул мне. Потом налил себе и Кончаловскому.

– За знакомство!

– За знакомство! – повторил я и опрокинул в себя содержимое рюмки.

Взял с тарелки маринованный огурчик, закусил. Тарковский с Кончаловским тоже выпили, тоже закусили.

– Ты правда боксёр? – спросил Андрей Арсеньевич. – Что-то серьёзное выиграл?

– Да так, по мелочи, два подряд чемпионата СССР и чемпионат Европы этого года.

– Ничего себе мелочь! – воскликнул Андрон. – Чемпионат Европы, это, наверное, серьёзный турнир?

– Серьёзный, но вот когда выиграю Олимпиаду – смогу сказать, что кое-чего в боксе добился. Или хотя бы чемпионат мира. Но он пока не проводится, так что нужно побеждать на Олимпийских играх.

– А когда они?

– В следующем году в Мюнхене.

Млять, насколько же далеки творческие люди от спорта, даже не знают, когда Олимпиада проходит… И тут же невольно вспомнилась история с палестинцами и израильскими спортсменами, которая то ли случится, то ли нет – многое зависит от того, насколько серьёзно комитетчики во главе с Андроповым отнесутся к моим предупреждениям.

– Поедешь?

– Сначала надо отобраться.

– У тебя это получится, – уверенно заявил собеседник. – Я в людях разбираюсь и могу немного предсказывать будущее. Это у меня от деда, известного украинского поэта и журналиста Александра Карловича, которого я, правда, не застал, он умер до моего рождения. Так вот моё чутьё мне подсказывает, что ты поедешь на Олимпиаду. А про медаль не скажу, туман дальше.