Мой беспощадный лорд

– «Пустота». Или «ничто». Как тебе больше нравится, – проговорил Рамзи. – Моя мать была умной женщиной и ничего не делала просто так.

Сесилия тихо вздохнула. Прижавшись щекой к его щеке, прошептала:

– Не могу представить себе мать, поступившую так с младенцем. Ты же не сделал ничего плохого.

Рамзи тоже вздохнул, он много об этом думал. Думал уже не один год.

– Пустота, как мне кажется, это то, что она чувствовала в левой стороне груди. Ее брак был пустым, так же как и жизнь в этом доме. А ее сердце… Уж оно‑то точно было пустым. Я стал результатом этой пустоты. Она возненавидела меня еще до моего рождения.

– Думаешь, поэтому она бросила тебя здесь? – Сесилия принялась покрывать легкими поцелуями его лицо.

Рамзи кивнул, чувствуя, что ее поцелуи были словно целительный бальзам. Его никто не целовал, когда он был ребенком. Да и потом не слишком баловали поцелуями.

– Ей было бы легче, если бы я умер. У нее был герцог – муж, а Пирс – наследник. А еще тьма любовников… и всевозможных тайн. Зачем ей я? Для нее я был напоминанием о том, что она – простолюдинка, самозванка в высшем свете.

– Насчет тебя она ошиблась! – с горячностью воскликнула Сесилия. – Ведь ты стал гордостью всей империи! Несмотря на ее злобную выходку, я рада, что она прожила достаточно долго и увидела твое возвышение. Ты доказал ее неправоту и должен этим гордиться.

Рамзи с улыбкой пожал плечами.

– Может, и должен. Пожалуй, я гордился, когда мы с тобой только встретились. Но не уверен, что сейчас это чувство уместно.

– Почему? – с тревогой спросила Сесилия. – Из‑за меня? Из‑за того, что мы сделали?

– Нет, – успокоил ее Рамзи. – Из‑за лорда‑канцлера.

– Но ведь ты не имеешь ничего общего с его преступлениями! – воскликнула Сесилия.

При этих ее словах у Рамзи защемило сердце. Его еще никогда не защищали.

– Честно говоря, я был потрясен, – пробормотал он. – Ведь я занял столь высокое положение во многом благодаря тому, что неплохо разбирался в людях. Я чувствовал, когда они мне лгут. И почти всегда точно знал, чего им от меня надо и как далеко они намерены зайти, чтобы получить желаемое.

Рамзи какое‑то время молчал, потом вновь заговорил:

– Мне казалось, что ты первый человек, разрушивший этот мой инстинкт, доселе безошибочный. Я с удивлением думал: «Как ей удалось меня обмануть?»

– Я никогда тебя не обманывала, – сказала Сесилия. – Надеюсь, ты мне веришь.

Рамзи нежно обнял ее.

– Знаю‑знаю. Но ведь оказалось, что я так долго работал на преступника и хотел стать таким, как он! Эта мысль меня убивает, заставляет повергать сомнению все, во что я верил. Теперь я уже не так уверен в себе.

– Не думай об этом. Главное, у тебя честное и доброе сердце. – Сесилия ласково улыбнулась. В ее улыбке были грусть и нежность, но не было жалости. – Я сожалею, что тебе пришлось страдать, – продолжила она, и Рамзи знал, что она не кривила душой. – Но я рада, что ты пересмотрел свое отношение ко мне.

– Не только к тебе, – пробормотал шотландец.

– Кому же еще так повезло?

– Графу Армедиано. Впервые встретив его, я решил, что он достоин доверия. Я даже почувствовал в нем родственную душу.

Сесилия нахмурилась.

– Но все изменилось, когда ты узнал, что он был у Генриетты непосредственно перед взрывом, верно?

– Я возненавидел его намного раньше, дорогая. – Рамзи поглаживал ее по плечам, по спине, по ягодицам, поглаживал и наслаждался ощущением мягкой женской плоти. – Я возненавидел его в тот момент, когда он прикоснулся к тебе.

Сесилия отвернулась, чтобы он не видел ее радостной улыбки. Впрочем, Рамзи все равно ее заметил.

– Я так рада… – прошептала она. – Мне с самого начала очень хотелось тебе понравиться.

– Ты мне нравишься, не сомневайся. – Он тронул кончик ее носа. – А разве может быть иначе? Ты способна найти путь к любому сердцу.

– Не к любому. – Сесилия уткнулась лицом ему в шею и затихла.

А Рамзи еще крепче прижал ее к себе. Сейчас он был почти уверен, что никогда не выпустит эту женщину из своих объятий.

– Знаешь, – вздохнула Сесилия, – в раннем детстве я очень часто об этом мечтала.

– О чем? – пробормотал он, думая о том, что держит в объятиях богиню.

– До того как в мою жизнь ворвались Рыжие проказницы, я была ужасно одинокой маленькой девочкой и нередко думала: «Как было бы хорошо, если бы кто‑то обнимал меня, защищал, принял меня такой, какая я есть… и заботился бы обо мне».

Рамзи искренне посочувствовал той одинокой маленькой девочке. И ему очень хотелось думать, что отныне они оба смогут навсегда забыть об одиночестве.

– Я буду заботиться о тебе, дорогая, до конца наших дней.

Сесилия на мгновение замерла, потом отстранилась, пристально вглядываясь в лицо шотландца.

– Ты же не делаешь мне предложение, милорд судья высокого суда? – спросила она с насмешливой улыбкой. – Кажется, мы уже говорили о том, что нам обоим это не нужно.

Рамзи же смотрел на нее чрезвычайно серьезно. И невозможно было усомниться в его искренности, когда он заявил:

– Ты станешь моей женой, Сесилия. Иначе я не уложил бы тебя в постель.