Мои друзья и знакомые

гликоль, чем дальше – тем больше доля воды. Вот она и создавала

проблемы с образованием гидратов. Сначала небольшие и недалеко от

завода, потом подальше и посерьезнее. И вот, наконец, наглухо

перекрыла поток на середине трубы. Да и вводимый метанол сначала

разрушает пробки, но ведь он не 100%-ный, в нем около десятой части

воды. Растворимость метанола несравнимо выше, он выносится потоком, а вода остается и добавляет трудности. Я был совершенно восхищен

изяществом, с которым Володя сделал модель и провел расчеты.

Из этого следовали определенные выводы. В частности, что введение

метанола в начало трубы вообще ничего не дает. Лучше бы вводить во

многих местах в зоне пробок, в идеале – так, чтобы он оказался во всех

водных зонах сразу. Немного, конечно, но хоть что-то полезное.

Начальство же, вдохновленное нагоняями по радио, приносило идеи одна

другой краше. К примеру, один из замминистров, геолог, по-моему, 90

Мои друзья и знакомые

насоветовал выпустить всю фракцию по длине трубопровода, сжечь все

ее сто двадцать тысяч тонн и начать работу с нуля. Я чуть под стол не

упал. Взмолился начальнику главка, чтобы не вздумал и пробовать. Ведь

в этом случае испарение фракции наполовину будет происходить внутри

нашей трубы. А испарение будет охлаждать трубопровод и землю вокруг

него. То есть, мы все заморозим так, что до июня не растают не то, что

гидраты, но и обыкновенный лед. «Ну, а если не сразу?» Я посчитал, прикинув теплопроводность, которую измерял во время наших

обследований, теплоту фазового перехода и прочее. Получилось, что

нужно при постепенном испарении не меньше, чем дней сорок. Мои

расчеты очень не понравились. «Да ты понимаешь, что это по мне будет

сорок дней?!» Ну, я понимал, но что же я мог сделать? Я в запале

предложил приказом по главку уменьшить теплоту фазового

превращения в десять раз. Тогда все будет хорошо. Понимания, однако, не встретил.

Но все же автоцистерны от железной дороги пробиваются через тайгу, везут метанол, его закачивают в трубу. Вот она чуть-чуть задышала, вот

уже фракция помаленьку стала поступать в Пыть-Ях. И вместе с трубой

на глазах регенерируется наше начальство. Только вчера, помню, что в

кабинете директора завода наш сэнээс-диссидент-экстрасенс Саша Из

Физтеха, приехавши с трассы с пробами, стоит в ватных штанах да

бушлате и начальнику главка проповедь читает, как, мол, надо бы

отраслью руководить. А тут уж и со мной построже стали разговаривать, вот и секретарша стала на прием записывать, а вот и начальство из ЦК

прилетело – тут, пожалуй, лишний раз и в приемную не зайдешь. Ну и

слава Богу, и так уже все намерзлись – пора проводить и

заключительный этап с наказанием невиновных.

Увидел я несколько неожиданную дружбу между начальником главка и в

основном промолчавшим все время профессором Макогоном. Разгадка

обнаружилась спустя год, когда вдруг оказалось, что наш Николай

Павлович состоит в Губкинском институте нефти и газа соискателем при

этой самой кафедре. Ну, готовил себе человек запасной аэродром на

случай – а вдруг снимут. В ту пору покупка совсем готовых диссертаций

была еще не очень распространенной. Ну, а мы с Фридландом, когда

прошел ажиотаж, отпросились слетать на вертолете в то место на трассе, где находился временный поселок ликвидаторов аварии. И Брещенко с

нами. Для него это был, наверное, первый полет на вертолете. Так что

пришлось его урезонивать, чтобы держался подальше от дыры в полу

машины, через которую на тросе была подвешена клетка с газовыми

баллонами для сварки и резки.

Прилетели, спрыгнули с высоты метра два в сугроб, прошли с километр

и увидели Остров Коммунизма. Я так для этих нескольких вагончиков с

людьми, кухней, мастерской придумал название « Комсомольск-на-

Гидрате». Кормили там, конечно, бесплатно, рядом с кухней лежали

свиная туша, ящики с консервами, стоял ящик с коробками папирос и

91

Сергей Эйгенсон (Марко Поло) вообще деньги были явлением фантастическим и прямо там никому не

нужным. Спать нам показали где – в одном из вагончиков на свободных

полках, но мы туда заглянули на минутку, разок вдохнули тамошний

воздух и сразу стали выяснять: нельзя ли где-то в другом месте.

Оказалось, что можно. В полутора километрах в тайге стояла избушка

лесоустроителей, в которой они когда-то жили. «Но там же мороз!».

Ну, в тайге без дров не пропадешь. Дошли мы до избушки, как все такие.

Без окон, с полатями, чтобы спать и с печуркой возле входа. Тут Володя

меня поразил потрясающе ловкой колкой дров. Растопили печурку, положили на полати взятые в вагончике тюфяки, поместили рюкзаки. У

нас собой была прихваченная из Нижневартовска пузатенькая бутылка