Мой холодный Эрих. Книга первая

– Запей, – подносит ко мне свой фужер с шампанским.

Терпеть не могу шампанское, оно кислое и противное, от него сводит желудок и ударяет в голову. Я отстраняюсь. Он нажимает на пульт и скорость вибратора ускоряется. Подпрыгиваю на его коленях, понимаю намек и припадаю губами к его фужеру, начинаю пить. Шампанское у него вкусное, сладкое, не сравнить с той дешевой кислятиной, что мне приходилось пробовать. В другой раз я бы это оценил, но не в таком положении. Он улыбается и уменьшает скорость игрушки. Ставит пустой фужер на стол, обнимает меня, проводит руками по спине, опускается на мои ягодички и сжимает их. Я дрожу.

– Замерз?

Я киваю.

– Иди закрой окно.

Слажу с него и ковыляю к окну. Морщусь. С этой штукой в попе идти больно, с каждым шагом она двигается внутри меня. Дохожу до окна, закрываю створку.

– Иди обратно ко мне, – он похлопывает себя по брюкам.

Возвращаюсь, взбираюсь на его колени, сажусь точно так же – ноги врозь, обхватывая его бедра и кладу руки на его бока, на пояс.

Он начинает гладить меня по спине от лопаток до самых ягодичек.

– Я хочу, чтобы ты усвоил одно правило – на моих уроках нужно работать – всё записывать, поднимать руку, отвечать, а не сидеть полусонной мухой. Ты должен стараться. И не смотреть на меня букой, а быть в хорошем настроении. Понятно?

– Да, – тихо отвечаю и всхлипываю, опускаю голову.

– Не увижу твоего усердия – накажу, – грозится он.

– Да, Эрих Рудольфович, – говорю я, не поднимая глаз.

– И по утрам, если видишь меня в коридоре должен улыбаться мне и желать: «доброе утро».

– Да, Эрих Рудольфович.

– В столовой – «приятного аппетита».

– Да, Эрих Рудольфович, – опять всхлипываю.

– И садиться за стол лицом ко мне, чтобы я тебя видел.

– Да, Эрих Рудольфович, – судорожно вздыхаю.

Он целует меня в лоб.

– Как тебе с вибратором?

– Не очень. Можно его убрать? – жалобно прошу я.

– Хорошо, ложись на мои колени, – он выключает вибратор.

Я слезаю с него, ложусь поперек его ног, головой вниз, попой вверх, упираюсь руками в пол. Но он не спешит вытаскивать эту штуку, раздвигает мои ноги и гладит мою промежность.

– Я посмотрел твое дело, ты попал сюда за изнасилование, а мне сказал, что девственник, – говорит он и хлопает ладонью по моим ягодицам.

– Простите. Я думал, вы спрашивали про гомо-девственность, – всхлипываю я, отвечать, свешиваясь вниз головой не очень удобно.

– Значит, с парнями ты никогда не был?

– Никогда, – судорожно сглатываю.

Он раздвигает мои ягодички и медленно начинает вытаскивать вибратор, затем снова просовывает его обратно. Я вскрикиваю и выгибаюсь.

– Потерпи.

Он двигает им вверх-вниз, переходит на круговые движения, расширяя мышечное колечко, я громко всхлипываю и слезы опять сами вырываются из глаз.

– А сейчас ты получишь за свое вранье.

– Какое вранье? – кричу я сквозь слезы.

– Что не рассказал мне, что ты изнасиловал девочку.

И он бьет меня по спине моим же ремнем. Сжимаю зубы и терплю, это можно перетерпеть, не страшно, больно только если прилетает по лопаткам, по пояснице не так уж.

Закончив с бичеванием, он снова начинает играть с вибратором, увеличивает скорость и шурудит им в моей попке. Я не выдерживаю, изгибаюсь и уже кричу в голос.

Наконец, он вытаскивает из меня свою дьявольскую игрушку и ставит меня на пол, между своих ног, чуть присаживает на одно колено, вытирает сам мои слезы. Мне не по себе, я отворачиваюсь, в попе адски больно, будто все кишки вытащили наружу. Он с силой притягивает меня к себе и прижимает. Утыкаюсь в ворот его рубахи и зажмуриваюсь. Судорожно всхлипываю от боли, но больше от унижения.

– Ну-ну, тихо-тихо, – он гладит меня по голове, – успокойся.

Закусываю губу и стараюсь перестать плакать.

– Что следует сказать? – спрашивает он, хлопая по моей ягодице.

Минуту соображаю, что ему от меня нужно, затем через силу выдавливаю:

– Спасибо за наказание, Эрих Рудольфович.

Он отстраняет меня от себя и сует мне в лицо свою сжатую ладонь. Целую ему руку.

– Молодец, – он снова шлепает меня по попе и подает ремень, – иди, одевайся.

Быстро одеваюсь и, морщась, иду к выходу, внутри меня всё болит, будто эта штука всё ещё там.

– Спокойной ночи, Александр.

Задерживаюсь у двери, смотрю на часы на стене. До отбоя десять минут, если потороплюсь, то успею в душ.

– Спокойной ночи, Эрих Рудольфович.

Открываю дверь и со всех ног мчусь в свою комнату, хватаю вещи и в душ. Скорей всё смыть, стереть все его прикосновения, зверски тру мочалкой свою кожу и тщательно мою попу. В голове лишь одно желание – ему отомстить.

Глава 4

Пятница. Сегодня нет урока истории можно передохнуть. Иду в умывалку бриться и чистить зубы, и сразу же на него натыкаюсь. Поднимаю глаза и говорю, то что должен, через силу заставляя себя ему улыбнуться:

– Доброе утро, Эрих Рудольфович.

– Доброе утро, Левиц, – одаряет он меня своей холодной улыбкой, – как спал? Как твоя попа?

Попа ещё болит, я до сих пор чувствую вибратор внутри себя, будто Эрих и не вынимал его оттуда. Я просыпался несколько раз в мокром поту, потому что мне снился он, его лицо, его руки, он дотрагивался до меня и мучил. Эта была ужасная ночь. Но я вру: