Мой холодный Эрих. Книга первая

Он тянет к себе коробку с интимными игрушками, вытаскивает оттуда лубрикант, и я сам подставляю ему свою попочку, приподнимая ноги, настолько я его хочу. Он опять усмехается хитро на меня поглядывая, но я ничего не могу поделать со своим непослушным телом, оно явно хочет Эриха и никак этого не скрыть. Он капает в мою дырочку холодную смазку, и я вздрагиваю, предчувствуя, что сейчас начнется самое главное действие. Эрих аккуратно и нежно проталкивает в анус смазку, заходит пальчиком за мышечное колечко и массирует.

Зажмуриваюсь и наконец чувствую, как головка его друга проходит через мои воротца сфинктера и скользит внутрь. Радостно встречаю его, обнимая своими ягодичными мышцами, с моих уст срывается вздох наслаждения, он проходит дальше, и я таю от блаженного состояния наполненности, от того что снова ощущаю в себе Эриха.

Когда я впервые его увидел, то и представить не мог, что так буду изгибаться под ним, умоляя его войти в мою попочку, что буду трепетать от одного лишь его ласкового взгляда и возбуждаться от звука его голоса.

А ведь в самом начале я его возненавидел, этого щегольски одетого нового учителя…

Глава 1

Дверь открывается и входит он, наш новый учитель истории. Входит и озаряет всех нас своей ослепительной улыбкой, как будто давно мечтал с нами познакомиться и вот этот счастливый момент наступил.

– Здравствуйте, ребята!

«Здравствуйте, ребята – малолетние преступники – воры и насильники», – мысленно добавляю я. Ну, а за что ещё можно сюда попасть в эту – исправительно-дисциплинарную школу-интернат, а на деле почти та же тюрьма. Да, ладно, шучу, просто закрытая экспериментальная школа – новый социальный проект по исправлению молодых преступников. Тем, кому больше восемнадцати, но меньше двадцати трех посчастливилось избежать тюрьмы за свои грехи и попасть сюда, в этот интернат с более мягкими условиями. Здесь мы учимся и работаем, исправляемся и перевоспитываемся, получаем профессию…

Он подходит к учительскому столу и вываливает на него всё, что принес с собой: книги, пособия, ежедневники. Ежедневники сразу видно, что дорогие – тесненная кожа, прошивка, заклепки – все дела. Складывает макулатуру и прислоняется к столу задом, смотрит на нас, а мы на него. Изучаем друг друга. Он молодой, на вид ещё нет тридцати лет (в интернате всем преподавателям за сорок, ну кроме Марины Витальевны, ей тридцать два). Высокий, мускулистый, заметно, что занимается спортом, белая дорогая рубашка закатана на локтях, черный жакет, черные отутюженные брюки со стрелочкой, дорогие ботинки, начищенные до блеска. Всё аккуратно, строго, аж сверкает весь. Улыбается, слегка наклонив голову, но прядь немного длинных белобрысых волос не слетает с макушки, лежит, словно приклеенная.

– Я полагаю нужно встать, чтобы поприветствовать учителя, – его голос холодный властный, вроде и говорит негромко, но сила чувствуется.

Нехотя выползаем из-под парт, отодвигаем и гремим стульями. Хоть нас и немного – два ряда по четыре парты – шестнадцать человек всего, а грохочем так, словно нас все – тридцать два, как в моей старой обычной школе. И я ещё сижу на первой, прямо напротив учительского стола, как примерный ученик. Посадили. Возражать нельзя. Тут всё нельзя.

– Хорошо, – кивает он, – садитесь.

С таким же грохотом падаем обратно, прижимаем попки к сидушкам.

– Меня зовут Эрих Рудольфович Гельман, – представляется он.

Я падаю на парту и начинаю ржать.

– Что смешного? – спрашивает он.

– Адольф Гитлер? – переспрашиваю я, будто не расслышал.

Он ухмыляется.

– Эрих Рудольфович Гельман, – повторяет он спокойно.

– Хайль, Гитлер! – кричу я и смотрю в его безмятежные глаза. Хочется его довести, чтобы он сбежал от нас побыстрее в своем до неприличия приличном костюме.

– А самого тебя как зовут? – интересуется он.

– Александр, – гордо отвечаю я.

– Как торжественно, – усмехается он. Крутанулся на пол-оборота, взял со стола один из своих ежедневников и опять поворачивается к нам. Опускает голову, распаковывает талмуд, который по итогу оказывается планшетом, открывает файл классного журнала и пробегает по списку, – Левиц? – поднимает на меня глаза, я киваю.

Конечно, Левиц, больше в классе у нас нет Александров.

– Да, Левиц, мне уже успели многое рассказать о тебе, – вздыхает он.

Усмехаюсь, чуть склоняю голову и поднимаю брови. Да-да, я такой. Доводить учителей – мой конек.

– Я понимаю, вы все считаете, что уже выросли из школьных парт, но такова программа социального проекта по перевоспитанию. Вы должны изучать общеобразовательные предметы, – начинает он, – итак, что вы последнее проходили по истории?

– Фигню всякую, Адольф Гитлерович, – выкрикиваю я, и весь класс начинает ржать.

– Эрих Рудольфович, – не повышая голоса поправляет он.

– Адольф Гитлерович, – повторяю я ему назло и дерзко смотрю в глаза.

– Та-аак, – он смотрит в планшет.

– Ся-я-ак, – передразниваю я.

– Новая тема: «Иван Грозный».