Мой номер — первый

Ко мне стали так обращаться и в сборной. Но все это случилось позже. Пока же я сидел на скамейке запасных в «Дукле», проводившей тем временем важные матчи. Дважды подряд мой клуб выигрывал Американский кубок, после чего приобрел мировое признание. Весной 1963-го команда дошла до четвертьфинала Кубка европейских чемпионов, где жребий свел ее с «Бенфикой» (Лиссабон). Только португальцам удалось вывести «Дуклу» из розыгрыша. Следующий сезон — и вновь «Дукла» в четвертьфинале самого престижного турнира клубных команд континента. Вот почему Вейвода настаивал в дальневосточном турне на тщательной подготовке, хотя и не все шло гладко: по возвращении предстоял тяжелый матч с чемпионом ФРГ «Боруссией» (Дортмунд).

В четвертьфинал «Дукла» вышла, взяв верх над «Гурником» (Забже). Проиграв в Хоршове — 0:2, она сумела выиграть на «Юлиске» более убедительно, чем это сделал на своем поле соперник, — 4:1. Удачно сыграла вся команда, но в первую очередь Рудольф Кучера. С его участием было забито два гола (один — лично им после паса Масопуста, а второй — с его подачи, посланной пяткой. Мяч влетел от ноги Пепика). Много хлопот доставил он на протяжении почти всей встречи польской защите, запутав ее в буквальном и переносном смысле слова. Соперники просто не знали, что с ним делать. За восемь минут до финального свистка, когда судьба встречи была решена, Кучеру... унесли с поля без сознания. Доктор Топинка шел рядом с носилками и поддерживал руками запрокинутую голову Рудольфа. Помню все хорошо, словно случившееся вчера. Это был большой футбольный день Кучеры. И, к сожалению, последний для него матч. Вернувшись из поездки на Дальний Восток, мы об этом еще не знали. Не знал и он сам. Нам лишь сообщили, что травма тяжелее, чем казалась вначале, и требует дальнейшего лечения. Только позднее обнаружилась правда, печальная для нас, его товарищей, для всего нашего футбола, но прежде всего для него самого.

В газетах писали, будто в конце концов к лучшему для Кучеры, что он в силу обстоятельств ушел из футбола на вершине славы, ибо «еще неизвестно, что ждало его впереди». Намекали, что, с учетом его характера и образа жизни, все могло кончиться не лучшим образом.

Такие комментарии я не понимал. Не разделяю и теперь. Какое к черту «к лучшему», когда тяжелая травма заставляет человека бросить любимое занятие, ради которого он, можно смело сказать, жил; когда должен расстаться с делом жизни намного раньше, чем это потребует неумолимый бег времени.

Такие мнения появлялись потому, что Руда отличался от большинства футболистов экстра-класса того времени. Он не укладывался в представление о классном мастере, бытовавшее у околофутбольных деятелей. Мне это бросилось в глаза сразу после прихода в «Дуклу». В то время как остальные внимательно слушали Вейводу, Кучера был занят чем-то своим. Видя это, сердился Вейвода. Не одобряли поведение товарища и партнеры. В то время как старшие одноклубники и многоопытные мастера в матчах и на тренировках себя не щадили, все выдавая на-гора, он демонстрировал завидное спокойствие и не особенно усердствовал. В те годы в «Дукле» подобралась когорта незаурядных футболистов — спортсменов с бойцовским характером, неутомимых в тренировке. Такие сходятся примерно раз в двадцать-тридцать лет, и то если все условия благоприятствуют (не только материальные, но и условия для тренировки).

Бойцовскими качествами Кучера не обладал. Мастером, однако, был. И большим. Горел и светился. Мог повести за собой, но мог и разочаровать. В Америке его носили на руках. Всюду мелькали его фотографии как короля бомбардиров, а «Дуклу» даже называли в печати «Кучера энд хиз бойз» [3]

. Но при этом каждый (и он в том числе) знал, что раскрыться ему помогают позиционные действия всей команды, идеальные пасы Масопуста и Боровички, прилежная игра Ваценовского. И Кучера умел выдать идеальный пас. Но больше всего ему удавалось точное и хладнокровное завершение атак, забивание голов. Такая игра получалась у него и в сборной. Но уже в следующем матче он мог не оправдать надежд по всем статьям. Те, кто вчера аплодировал ему и кричал «браво!», сегодня громко свистели.

Нет, на него нельзя было положиться. Никто не знал, как он проявит себя на газоне в той или иной встрече. Говорили, что качество его игры всецело зависит от настроения. Вейводе каждый раз приходилось решать уравнение с одним неизвестным. Но он ни разу не вывел Рудольфа из состава, хотя не раз этим грозил. Нет, Кучера-игрок не отвечал представлениям Вейводы-тренера, но это был футболист, который не в одном матче делал погоду. А Вейвода зарекомендовал себя не просто строгим наставником. Он был большим футбольным специалистом, который все это видел и ценил.