Мой отец Иоахим фон Риббентроп. «Никогда против России!»

Гитлер хотел добиться консолидированной позиции для рейха в Центральной Европе без войны. Это утверждение вполне правдоподобно, если оценивать факты объективно. Стоит еще раз задать вопрос: «Cui bono?» Какую выгоду мог он извлечь из войны? Для Германии в ее отчаянном, бедном ресурсами центральном положении война всегда означала исключительно большой риск. Чтобы завоевать в данном смысле более или менее безопасную позицию, германская политика должна была идти на риски, но при этом делать все, чтобы, по возможности, избежать вооруженной конфронтации. Это, однако, не зависело исключительно от правительства рейха.

Польская проблема с занятием фронта против рейха настолько обострилась, что теперь, после того, как в распоряжении Германии имелась сильнейшая из возможных союзных констелляций, требовала неотложного решения. Дальнейшая задержка, если бы Польша осталась несговорчивой, привела бы к нагромождению значительно более серьезных рисков, не считая того, что, ввиду американской поддержки вооружения Англии и Франции, время теперь работало против рейха. Однако важнейшей точкой зрения для оценки германской политики являлась, как уже часто упоминалось, возможная угроза со стороны Советского Союза[302]

. Гитлер — политик, обладавший предвидением, должен был организовать Восточную Европу под руководством Германии для отражения возможной экспансии Советской России. Он не мог остаться сторонним наблюдателем того, как будут развиваться дела. Достаточно взять в качестве примера: Советский Союз получил бы через массивный нажим в какой бы то ни было форме доступ к румынским нефтяным месторождениям. Рейх был бы отрезан от своего естественного тыла на Балканах, а стало быть, и от единственных доступных ему на сухопутном пути источников нефти. Чехословакия была союзником Советского Союза, который также поддерживал традиционно хорошие отношения с Югославией. Мы увидим, что притязания Москвы, которые Молотов заявил в Берлине в 1940 году Гитлеру и Риббентропу, говорят сами за себя в отношении целей, преследовавшихся Москвой. Заключенный летом 1939 года альянс с Советским Союзом должен был быть использован для решения польского вопроса, с тем чтобы оказалось возможным занять более-менее консолидированную позицию в центре Европы.

Располагая информацией, полученной от родителей непосредственно «в то время», я решительно заявляю: с немецкой стороны войну вести не хотели, однако должны были считаться с тем, что при известных условиях будут вынуждены к ней. Необходимо констатировать, что Германия не была оптимально подготовлена к военной конфронтации — это можно принять за дальнейшее доказательство отсутствия у Гитлера намерения воевать. В ситуации рейха, однако, это означает наисерьезнейший упрек Гитлеру[303]

, так как он должен был считаться с тем, что ему придется быть вовлеченным в военные конфликты. Его министр иностранных дел с начала 1938 года неоднократно показывал ему эту опасность. Я еще вернусь к этому.

Сенсационные военные успехи в Польше и на Западе были обязаны своим происхождением ошеломлявшей противника новой стратегии моторизованных соединений, а не качеству немецкого оружия, не говоря уже о планировании и организации немецкой оборонной промышленности. Германское производство вооружений достигло лишь в конце 1944 года — несмотря на воздушные налеты — своего высочайшего уровня — доказательство того, насколько не подготовлен был рейх к военному конфликту и как много было упущено его руководством.

В этом месте — личное воспоминание: зимой 1939/40 года мать, посещая меня в Вюрцбурге, где был расквартирован мой полк, спросила меня, сколько, по-моему, подводных лодок постоянно оперируют в английских водах. Я знал, что отец в свое время при заключении морского соглашения в 1935 году договорился о 35-процентном соотношении между британским и германским флотами. Это соглашение относилось к общему тоннажу, таким образом, в разных классах судов возможны были вариации. Другими словами, было разрешено, например, вместо тяжелых кораблей построить больше подводных лодок, в соответствии с соглашением, до 100 процентов английского тоннажа. Так что я оценил их число приблизительно в 30 лодок, чтобы услышать от матери: две! Числа могут варьироваться, однако ясно, что, очевидно, не уделялось должного внимания тому, чтобы сделать упор в морском вооружении на оружии, обещавшем наибольшие шансы на успех против Великобритании. Эти упущения еще раз опровергают утверждение, что Гитлер хотел «своей войны», планировал ее заранее и целенаправленно «развязал». Тем не менее, война случилась, и ее приходилось вести — вскоре и мне пришлось участвовать в ней.