Мой отец Иоахим фон Риббентроп. «Никогда против России!»

Чем, в конечном счете, является «империализм», если отбросить все идеологические или пропагандистские клише? Империализм, в самом широком смысле, это всегда расширение своей сферы влияния до достижения для собственной политической системы наибольших безопасности и процветания (при определенных условиях, за счет других народов) против потенциальных конкурентов державы. «Безопасность» следует понимать в самом широком смысле, нередко она довольно четко сводилась к претензии диктовать свою волю чужим странам. «Безопасность» могла, к примеру, для Англии, согласно возглавлявшему правительство Болдуину, означать сохранение «границы по Рейну». В политической сфере потеря независимой позиции всегда таит в себе опасность вмешательства иностранных держав в определение судьбы общественного строя.

Рузвельт и Сталин осознали, что из войны в Европе или на Дальнем Востоке, в которую дали себя вовлечь традиционные «державы» Европы (Великобритания, Франция, Германия), США и Советский Союз, за счет своих размеров и потенциала, выйдут победителями. Я уже цитировал посла США в Париже и доверенного лица президента Рузвельта Буллита, заявившего в 1939 году, что Соединенные Штаты «в любом случае примут участие в будущей войне, однако не начнут ее, а закончат». США «безусловно, вступят в войну», но только если Англия и Франция первыми начнут драться.

В материальном отношении сильнейшая в мире держава, что США доказали уже в Первой мировой войне, нашла в своем президенте Рузвельте, человеке, почти полностью прикованном к инвалидной коляске, политика, который был готов использовать начавшееся в 1932 году брожение в мировой политике, чтобы доставить Соединенным Штатам положение гегемона в мире. Тем не менее, с его стороны потребовались большие пропагандистские усилия, с тем чтобы переубедить американскую общественность в пользу вмешательства и даже готовности к войне.

Стоит напомнить еще раз время «карантинной речи». Она была произнесена в октябре 1937 года. До того времени Гитлер не предпринял ничего, кроме попыток добиться для рейха равноправия в международном государственном сообществе. Нельзя было даже сказать, что Германия вооружилась сильнее, чем это было бы необходимо для самообороны. А Рузвельт уже знал, почему он не позволил своему сыну воспользоваться приглашением отца нанести визит Гитлеру — потому что этот визит не «вписывался в его политическую концепцию».

Рецессия, в которую США вновь вступили в 1934 году, ответственна, по мнению многих историков, за наращивание внешнеполитической активности Рузвельта с целью отвлечь американский народ от внутренних проблем. Такой способ действий вполне имеет параллели в мировой истории. Раннее определение Рузвельтом внешнеполитических целей и упорство, с которым он следовал своим путем, приведшим, в конечном итоге, к войне, говорят об обратном. Для того чтобы решить экономические проблемы, Рузвельту вовсе не требовалось повести США на войну. «Short of War» («короткая война»), как называлась формула, с которой он, еще до Перл-Харбора, завел сопротивлявшихся американцев де-факто в своего рода военное положение, могла явиться для него вполне достаточной для того, чтобы через поставки в Великобританию и в конце концов после нападения Гитлера на Советский Союз, в Россию, решить экономические проблемы США. Уже в 1937 году он кричащими красками малевал призрак войны, заявляя в «карантинной речи»:

«Пусть никто не воображает, что Америка смогла бы легко отделаться, если на Западное полушарие будет совершено нападение!»

Этим и многими другими предостережениями Рузвельт массированно нагнетал панику. Немцы еще три года спустя не могли, не имея превосходства в воздухе, пойти на риск преодоления в морской десантной операции нескольких километров Ла-Манша между материком и Великобританией. Также и Япония, сравнительно с Германией намного лучше вооруженная на море, не располагала возможностью атаковать американский континент, но ограничилась ударом по американскому флоту, выдвинутому на тысячи километров в Тихий океан, чтобы предотвратить десантные операции американцев в Восточной Азии, которые впоследствии действительно и привели к поражению Японии. Сброс двух атомных бомб в военном отношении больше не требовался, он, однако, ускорил японское поражение и сберег американцам, по официальной версии правительства США, «дальнейшие жертвы». Оно, таким образом, признает само, что вызвало массовую атомную смерть сотен тысяч гражданских лиц, с тем чтобы уклониться от отвечающей нормам действующего военного права борьбы против регулярных японских войск. Так была поставлена буквально «кричащая» точка под десятилетиями пропагандистской болтовни об угрозе «Западному полушарию».