Мой отец Иоахим фон Риббентроп. «Никогда против России!»

«Господин фон Риббентроп поблагодарил за успешное завершение российских переговоров. На один из следующих дней он договорится об аудиенции для меня у фюрера, и я должен — это была его просьба — доложить фюреру содержание и важность торгового соглашения в точности таким же образом. Сам он будет сопровождать меня, подтверждая своим присутствием, что он разделяет мою точку зрения.

IV. Уже на следующий день, 25 января 1941 года, Риббентроп прилетел со мной в Зальцбург и на второй день, 26 января 1941 года, мы поехали в Бергхоф, причем мне выпадала задача доложить Гитлеру в том же смысле, как я это раньше сделал у Риббентропа. Сначала Гитлер принял нас наедине в небольшом кабинете в Бергхофе. Я положил договор на стол, вновь с пояснительным анализом, и изложил ему — как перед тем Риббентропу — содержание договора. Он внимательно слушал, задал между делом несколько вопросов об отдельных личностях и о состоянии Красной Армии и выказал свою заинтересованность также и в деталях соглашения. Я повторил ему, что ворота на Восток теперь широко открыты, мы можем через российское посредничество закупать наше сырье даже в тихоокеанском регионе. Наперекор всем пессимистическим прогнозам транспортную проблему перевозки массовых грузов русские решили безупречно. Также и транзитное сообщение с Дальним Востоком через Сибирь работает хорошо. Британская блокада стала бессмысленной.

(…) и в заключение произнес:

«Мой фюрер, это прочный фундамент для почетного и великого мира для Германии».

Он никак не ответил на это мое рискованное замечание. Когда я рассказал ему о том, что как в Москве, так и в Берлине ходят слухи, будто Германия готовит войну с Советской Россией, он вскочил и в резкой форме опроверг, что планирует войну против России. Я обязан — как и все остальные — самым энергичным образом препятствовать распространению подобных слухов. Он не будет вести никакой войны против России. Когда я затем попросил Гитлера отдать распоряжения соответствующим хозяйственным и военным органам с тем, чтобы договорные поставки в Советский Союз могли быть выполнены в срок, он сильно заколебался и сказал, что он не может этого сделать. Приоритет также и на данном этапе имеют военные поставки. Он должен думать о ситуации в Африке, в Албании и Греции, и не может ради русских поставок смириться с задержками.

С этим, несмотря на его заявление, будто бы он не планирует войну против Советского Союза, мне стало ясно, что шанс, который я указал, не будет использован и что катастрофа пойдет своим чередом.

Господин фон Риббентроп неоднократно поддержал меня во время моего доклада, занявшего несколько часов. То, как он держался во время разговора, с несомненностью свидетельствовало о том, что он, во всяком случае, в это время являлся противником войны с Россией. То, что он не смог настоять на своем убеждении, было связано с окончательным решением Гитлера с головой окунуться в русское приключение, чей размах он и его советники глубоко недооценивали»[371].

Отец пишет:

«(…) с большим трудом, даже потребовались нешуточные столкновения, я получил его (Гитлера) добро на заключение германо-советского торгового соглашения в январе 1941 года. Он (Гитлер) был под влиянием другой стороны категорически настроен против этого договора. У меня уже в то время было чувство, что я со своей русской политикой нахожусь в полном одиночестве»[372]

.

Что Шнурре в вышеприведенном изложении под «советниками» имеет в виду военных советников Гитлера, вытекает из его дальнейшего рассказа[373].

«В дополнение хочу упомянуть последующий визит к фельдмаршалу Кейтелю и генералу Йодлю[374]. Я описал исход переговоров в Москве и большие преимущества, которые следуют отсюда для Германии: обеспечение поставок сырья и резерв продовольствия и далеко идущая экономическая свобода действий на Востоке.

К сожалению, сгущаются слухи о предстоящей войне с Россией, и я хотел бы — так же, как я это сделал у Гитлера, Риббентропа и Геринга, — со всей решительностью высказать мои доводы против. (Шнурре приводит в качестве аргумента обширность пространства, суровую зиму, распутицу, почти неизмеримый людской резерв и упоминает возражения Коленкура[375]

Наполеону.) Мое изложение не встретило никакого отклика. Йодль ответил, что все это уже учтено в планировании. По всей видимости, речь пойдет лишь о короткой войне. Это, однако, уникальный исторический шанс ликвидировать постоянную русскую угрозу в тылу».

Отцу затем все же удалось добиться, как он и обещал Шнурре, что Гитлер еще раз принял посла Германии в Москве Шуленбурга. Беседа состоялась 28 апреля 1941 года. Она окончилась в смысле стараний отца безрезультатно. О докладе Шуленбурга у Гитлера Хевель запишет[376]:

«Ф: прием Шуленбурга[377]

Поверхностный разговор о России (…) Шеф болен».