Мой отец Иоахим фон Риббентроп. «Никогда против России!»

21 января 1941 года военный дневник ОКВ отметил: неизвестно, «настаивает ли фюрер все еще на осуществлении операции “Барбаросса”», после того, как Гальдер 18 ноября 1940 года, по завершении визита Молотова в Берлин, отметил, что «русская операция, по видимости, отставлена».

Еще раз укажем на стиль работы Гитлера. Великие деятели мировой истории часто хранили свои действительные планы и намерения при себе или вуалировали их. Это было верно в наше время как для Рузвельта, так и для Сталина. Это право может быть предоставлено также и Гитлеру. В этом состоит решающее затруднение ретроспективного изучения его мотивов. Бисмарк, как говорят, однажды заметил, что он никому не позволит заглянуть в последние извилины своего мозга. Поскольку никакого углубленного систематического обсуждения русского вопроса в кругу руководства Гитлера не было, выяснить его мотивы особенно трудно. Способность независимо выслушать противоречивые мнения компетентных советников, или даже выработать в совместных совещаниях различные представления, с тем чтобы учесть все аспекты проблемы и, приняв окончательное решение, терпеливо и убедительно мотивировать ответственных лиц, не была заложена в структуре личности Гитлера или атрофировалась ко времени принятия важнейших решений на рубеже 1940–1941 годов. Без сомнения, одна из причин катастрофы, вызванной Гитлером, коренится в этом его личностном свойстве.

В качестве следующей причины нападения на Советский Союз, естественно, всегда приводится так называемая «идеологическая» мотивация. Также и этот аргумент вполне находит поддержку не только в его книге, но и в его выступлениях как до прихода к власти, так и в качестве главы правительства. Строго антибольшевистский курс Гитлера содержал как внутри-, так и внешнеполитический аспекты. Внутри страны коммунистическая организация после прихода Гитлера к власти была быстро устранена. Внешнеполитически Советский Союз являлся компонентом нового европейского баланса сил, в котором — в соответствии с немецким представлением — в сотрудничестве трех западноевропейских держав Англии, Франции и Германии в качестве «piuce de rusistance» (букв. «кусок, который сопротивляется», «жесткий, неудобоваримый кусок, который не проглотишь», в переносном смысле, среди прочего, «очаг сопротивления») создавался противовес советской мощи.

Положение рейха, даже после успешной Западной кампании, не было консолидировано в той степени, чтобы Гитлер по идеологическим соображениям пустился в войну на два фронта. То, что после начала войны с Россией он воспользовался идеологическим моментом для пропаганды, еще не говорит против утверждения, что его решение напасть на Россию было вызвано не идеологическими мотивами. Еще 8 марта 1940 года Гитлер писал Муссолини:

«Россия со времени окончательной победы Сталина, несомненно, переживает изменение большевистского принципа в направлении национальной российской формы жизни, (…). Возможность установления приемлемого состояния между двумя странами (Германия и Россия) ныне несомненно дана. (…)

Если, однако, большевизм развивается в России в русско-национальную государственную идеологию и экономическую идею, то он представляет собой реальность, бороться против которой мы не имеем ни интереса, ни повода»[383]

.

В этом письме отражается убеждение отца после его переговоров со Сталиным — в Москве проводится традиционная имперская российская политика, так называемая «мировая революция» — как кстати пришедшийся инструмент — подчинена этой политике. Отец писал в Нюрнберге:

«Серьезную озабоченность фюрера вызывала возможность угодить в дальнейшем ходе войны в клещи Восток — Запад, быть вовлеченным в распыляющую людей и материал гигантского размаха войну на два фронта. Он надеялся, что сможет добиться облегчения на Востоке до того времени, когда англо-американский потенциал будет задействован на Западе.

Это являлось важнейшим соображением Адольфа Гитлера, как он мне объяснил после начала войны с Россией в 1941 году. Он решил атаковать в надежде устранить Советский Союз уже через несколько месяцев. Его ошибка в отношении потенциала России и американской помощи была роковой. Он и сам, однако, был не вполне уверен, так как ясно высказал мне тогда: (…) «Мы не знаем, что за сила скрывается за дверями на Восток, когда нам действительно придется распахнуть их».

Повторяю — единственный выход против опасности нападения с двух сторон фюрер видел в превентивном разгроме Советского Союза. Он напал, в первую очередь, для того, чтобы не быть одновременно атакованным с Запада и с Востока, как это и произошло позже. В совместном нападении трех мировых держав Адольф Гитлер видел проигрыш войны»[384].

В очередной раз отец констатирует, что подлинной причиной поражения в войне явилась фатальная недооценка российской военной мощи.