Мой прекрасный негодяй

– Нет, – отозвался Давенпорт спокойно. – Вы будете ждать здесь, пока я не передам поводья лакею, а потом войдете в дом через парадную дверь вместе со мной. Черт побери, если я могу смириться с покрытой синяками физиономией и вечерним костюмом, который я не менял вот уже два дня, то вы тем более можете смириться с опрятным дорожным костюмом, даже если он принадлежит дочке миссис Поттер, Дейзи.

Однако его последняя фраза была обращена к ее спине. Она ловко выскочила из двуколки.

– Хани! – предостерегающе крикнул ей вслед Давенпорт.

Она не обратила на него ни малейшего внимания, продолжая пробираться кратчайшим путем между колесами экипажей, лошадьми и кучками навоза прямо к черному ходу.

Помещение кухни представляло собой настоящий водоворот бурной деятельности, в центре которого находился темпераментный француз, представлявший собой классический образец континентального шеф-повара. У него был чрезвычайно надменный вид, раздувавшиеся ноздри и привычка распекать любого, оказавшегося в радиусе трех футов от его персоны, обрушивая на него целый поток французских идиом.

Теперь, когда стены крепости, так сказать, рухнули перед ней, Хилари не знала, что делать. Придет ли Давенпорт сюда за ней? Или он предпочтет умыть руки в досаде на ее неумение держать себя в руках?

Для мужчин из среды высшей аристократии вроде Давенпорта было так типично не считаться с мнением других. Он мог позволить себе любую выходку – чем возмутительнее, тем лучше, – и тем не менее люди по-прежнему будут стремиться к общению с ним. В конце концов, он был титулованным графом, владельцем множества весьма доходных имений. Он даже понятия не имел, что значит быть бедной девушкой без блеска, титула или связей, к тому же имеющей несчастье принадлежать к семье Деверов.

Впрочем, у нее почти не осталось времени для обид или раздумий, где его искать. Одна из суетившихся вокруг кухарок сунула ей в руки фартук.

– Вы, должно быть, из агентства? – произнесла она отрывисто. – Поздно же вы явились! Так или иначе, нам здесь пригодится любая пара рук.

Прежде чем Хилари успела возразить или объясниться, ей вручили нож для чистки овощей, картофель и настоятельно посоветовали очистить его как можно скорее, не то месье снимет ее голову с плеч.

Чуть заметно вздохнув, Хилари принялась за работу.

Глава 11

Давенпорт уже успел привыкнуть к удивленным лицам и недоуменным взглядам, где бы он ни появлялся. Похоже, его неожиданное воскрешение из мертвых оказывало подобное воздействие на людей. Поэтому он не обращал внимания на реакцию толпы, двигаясь неуклонно к своей цели. Его одолевало искушение рявкнуть на них, чтобы они убрались с его пути, но вместо этого он улыбался им своей обычной беззаботной улыбкой – что в сочетании с его эпатирующей внешностью приводило к тому же результату.

Проложив себе путь к верхней ступеньке лестницы, он вошел в бальный зал, где дворецкий бросил на него уничижительный взгляд, когда он ответил отказом на предложение доложить о себе.

– Мне нужно поговорить с ее светлостью. Это не займет много времени, – произнес он, едва заметив ту, кого искал.

Розамунда, белокурая, изящная, несмотря на то что носила под сердцем ребенка, вся сияя, стояла в группе встречающих. Ее мужа нигде не было видно, однако рядом с ней находились ее бывший опекун, герцог Монфор, а также леди Арден, известная на всю столицу сваха, одаривавшие гостей любезными улыбками.

– Джонатан! Меня никто не предупредил, что ты будешь здесь этим вечером. – Темно-голубые глаза Розамунды светились радостным изумлением. – Но что с тобой случилось? – добавила она, едва окинув взглядом его одежду.

Он взял протянутые руки кузины в свои и произнес тихо, но настойчиво:

– Мне нужно срочно поговорить с тобой, Рози. Когда ты освободишься?

На ее лице отразился испуг.

– Как ты сам видишь, я в центре событий, но… я понимаю. Почему бы тебе не станцевать со мной первый вальс?

Давенпорт сделал гримасу. Вальс! Его мечты о горячей ванне, стакане (или даже трех стаканах) бренди и постели, казалось, отступили на задний план.

– А пока что поднимись наверх и попроси Дирлава позаботиться о твоей одежде, – произнесла Розамунда, понизив голос при виде приближавшихся гостей. – Вид у тебя совершенно неприличный даже для такого человека, как ты, дорогой.

Она кивнула и одарила его самой светлой своей улыбкой, отпуская окончательно и бесповоротно. Давенпорту ничего не оставалось, как обратиться к главе рода Уэструдеров, герцогу Монфору:

– Ваша светлость! – Давенпорт отвесил ему изящный, почтительный поклон, и только глаза его при этом выражали отнюдь не уважение. Именно Монфор стал опекуном его сестры Сесили, когда Давенпорта сочли мертвым.

В отличие от своих кузенов Уэструдеров Давенпорт никогда не считал своим долгом следовать указаниям герцога. Однако это вовсе не мешало самому герцогу вмешиваться в дела Давенпорта.